Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)

Майк понимающе и уважительно закивал – угаг, если он правильно понял из весьма беглого обзора фауны модуля – это жвачное животное, аналог земных коров, только рогов лишённое, зато вооружённое загнутыми бивнями на манер слоновьих, а размерами взрослое животное может быть в половину этого помещения. Нынешние нарнские коровы – гокомы – дальние более мелкие родственники угагов, имевшие более широкое распространение на планете. Угаг – это, по сути, звук, издаваемый этим животным, за что оно и было так прозвано. Звук этот лучше знать хорошо и угадывать издали, потому что тысячелетия одомашнивания сделали угагов очень незначительно миролюбивее, пасти стада этих милых животных – занятие для особо сильных духом, а всем прочим лучше держаться как можно дальше – обоняние у них прекрасное, а настроение чаще всего не очень, собственных хозяев они ещё готовы как-то терпеть, а чужаков ничего хорошего не ждёт. Говорят, что одним угагом можно накормить всю деревню, но говорят так же, что один угаг может существенно проредить население этой деревни. Кто и зачем вообще этих тварей приручил – навсегда кануло в омут истории, как, впрочем, и сами угаги – в некоторых породах гоком явно сохранилась, судя по внешним признакам и сварливости характера, их кровь, но как вида их больше не существовало. И, тут могли бы сказать большинство нарнов, слава Г’Квану.

А Лоран тем временем думал над словами персонажа про эти дни – имеется ли в виду популярность игры и наплыв «гостей» из реального мира? А как они существуют всё остальное время? То есть… они ведь действительно уверены, что родились здесь, и здесь жили их предки, и будут жить потомки… Интересно, пробовал кто-то сказать им, что их на самом деле нет, они давно умерли, точнее – и не существовали, ведь невозможно что-то достоверно узнать о простых жителях давно погребённого песками города, можно только воссоздать, на основе имеющихся данных, какими они могли быть… Что весь смысл их жизни, их труда на полях, в гончарных мастерских, за ткацкими станками – в том, чтоб гости из 2303 года пришли на это поглазеть? Хочется надеяться, что нет, это было бы слишком жестоко…

Старый нарн, выжимая на куски мяса сок мелкого оранжевого в белую крапинку фрукта – название его Майк не помнил, возможно, оно и не упоминалось, но кажется, это тот самый фрукт, который ни на что больше не годится, ввиду ядерного кисло-острого вкуса, кроме такой вот обработки мяса, расспрашивал гостей, откуда и куда они идут, не думали ли зайти в лавку такого-то и посмотреть изумительные украшения, которым рада будет всякая женщина, и владеют ли они грамотой, а то не так часто в город приезжает почтенный Ко’Мукад, переписывающий свитки поучений древних… Персонажи программы не видят золотого свечения, не понимают, «гость» перед ними или «абориген» их мира – что закономерно, это создало б слишком большие сложности.

– А питьё что же, никакое не возьмёте?

– Как же это мы откажемся от возможности попробовать то, чем больше всего славится ваше заведение?

Старик довольно прищурился.

– Хоть ты и здоровяк, да разве утащишь столько? Сортов каби у меня полтора десятка, и ни на один никто не сказал слова дурного!

– Да я бы и взял, чтоб вся моя родня оценила мастерство великого хозяина Дома Стола, но ведь не донесу, дорога дальняя, а искушение велико!

По окончании обмена любезностями друзья получили по ведёрку ароматно дымящегося мяса, лепёшку диаметром с пожертвованный Лораном овощ, а Майк прицепил к своему поясу длинный кувшин с каби, неслабо, кстати говоря, мешающий при ходьбе.

Куши-гагаш – такое вот «походное» блюдо, для случаев, когда недосуг мыть посуду. Готовится на углях дерева лум – именно на углях, эта зола съедобна и образует своеобразную панировку, после чего куски укладываются в такое вот ведёрко, вылепленное из серой муки с водой. Ведёрки съедобны, но невкусны, их обычно не едят, а выбрасывают животным.

Лоран сам удивился, что и секунды не колебался, прежде чем вонзить зубы в первый ароматный кусок. Другое тело – другие и ощущения. Хотя и в прежнем теле ему порой казались приятными и даже аппетитными запахи пищи, доносившиеся из других палат. Может быть, и стоит решиться попробовать ещё что-то кроме питательной пасты… Ранни, ни здоровый, ни больной, не может, конечно, сожалеть о том, что не знают вкуса пищи – так же, как «голодная плоть» не может сожалеть о том, что не питается кровью. Ранни могут сожалеть о том, что не видят снов, потому что им интересна эта странная работа сознания, и такое же отношение – интереса наблюдателя – у них к питанию разумных животных. Побывать в шкуре разумного животного, увидеть мир через его цветовосприятие, ощутить работу его вкусовых рецепторов – это, несомненно, опыт интересный… и страшный в то же время.