Ключи Марии

Бисмарк понял, что разговор в таком варианте ни к чему не приведет.

– А в этой клинике, случайно, роддом не работает?

На мгновение взгляд Рины словно бы замер.

– Роддом? Ты чего?

– Ну я там слышал плач младенцев, – негромко проговорил Бисмарк.

– Ты там был? – Выдохнула она изумленно.

И уставилась Олегу в глаза потухшим, лишенным жизненной энергии взглядом.

– Ага, – он кивнул. – Всю ночь провел напротив, во дворе заброшенного дома.

Возникла пауза, постепенно трансформировавшаяся в тишину, которую Рина явно не собиралась нарушать.

Она отвернулась, закрыла глаза. И то ли заснула, то ли сделала вид.

– Ну ладно, – подумал Бисмарк, поднимаясь на ноги. – Поспи! Может, поймешь во сне, что со мной лучше быть откровенной!

Странное желание возникло у Олега и он нисколько не удивился его появлению. Захотелось снова закрыть ее и уйти. Чтобы она осталась тут, как в клетке. И чтобы подумала, что свободу снова она сможет получить, только если расскажет правду! И не только про этот дом с балконом, но и про всю черную бухгалтерию, связанную с «Институтом-архивом»! Ей известной информации наверняка должно хватить для того, чтобы пазл сложился! И тогда Адик, считающий Бисмарка лохом, сам себя почувствует лохом! А Бисмарк перейдет в другой имущественный статус, то есть разбогатеет, как бы банально это не звучало! Ведь за любой тайной прячутся деньги! Тем более за такой, как эта, связанной с золотом тамплиеров и с загадочными эликсирами долголетия и вечного здоровья!

Пакет с древней посылкой поместился в рюкзак. С улыбкой на лице Олег закрыл дверь и бойко спустился по лестнице.

Пока шел вниз по Франко, думал о посылке в рюкзаке. Ее незначительный вес говорил о том, что металла или других археологических артефактов там быть не может. А если в ней не спрятаны артефакты, то, значит, что-то другое, настолько же ценное! Может, археологические карты или даже дневники кого-то из археологов, которые так хочет найти Адик. Может, даже дневники Польского? Ведь тогда становится понятной почтовая дружба и такой же почтовый конфликт Польского с Клейнодом-отцом. Может, самое время перечитать их переписку? Да, вроде, Олег и так неплохо помнил основные моменты из писем Польского, взаимные угрозы, предупреждения Польского о последствиях, если тот нарушит обязанности хранителя?

– Ага! – Бисмарк на ходу улыбнулся. – Обязанности-то хранителя явно означали обязанности хранителя именно этой посылки! А значит, внутри лежит нечто, имеющее для Польского уникальную ценность! И, конечно, не только для него! Ведь Клейнод, почему-то думающий, что его собираются убить, передал посылку единственному человеку, которому хоть как-то доверяет – Бисмарку!

Олег расправил плечи и зашагал дальше более гордой походкой, словно его только что повысили в звании.

Это состояние длилось минут десять, покуда он не заметил слева Музей медицины и не задал себе вопрос: «А куда, собственно, я иду?»

Ответа на этот вопрос он не знал. Он ушел, как уходит следователь из камеры заключенного, чтобы дать заключенному время подумать перед следующим допросом. «Заключенной» была Рина, камерой – его собственная квартира. А он при всем при этом не ощущал себя следователем. Он ощущал себя археологом, почти добравшимся до своего самого важного открытия. Оставалось только копнуть еще раз и поглубже!

Глава 54

Краков, июнь 1941 Олесь рассказывает, как он не нажал на красную кнопку

В полночь мы сели в бомбардировщик «Дуглас». Когда самолет с невероятным грохотом взлетел, я прикипел к иллюминатору, но ничего, кроме темноты, не увидел, только внизу удалялись и исчезали мелкие точки огней. Еще через несколько минут стало холодно. У капитана зацокали зубы, он достал из рюкзака небольшой термос, глотнул из него и протянул мне со словами: «Согрейся». Это был горячий кофе.

Мы летели втроем с инструктором. Через час полета он приладил нам парашюты и сообщил, что сначала мы сбрасываем «термос», за ним прыгаю я, а за мной – капитан. Темнота, заглядывавшая в самолет из открытого люка, не предвещала ничего хорошего, было страшно прыгать в эту невидимую бездну. Я перекрестился и провалился вниз. Тело ошпарил ледяной воздух, в ушах засвистело, а грохот самолета растворился в пространстве. Теперь меня охватил другой страх: а вдруг парашют не раскроется? Разве такое не бывает? Бывает. И во время наших учений один раз было. Правда, тогда солдат не погиб, потому, что парашют зацепился за дерево. Мои размышления продолжались недолго, я, наконец, дрожащей рукой дернул за кольцо, парашют хлопнул и раскрылся над головой, резко замедлив мое падение. Меня сильно встряхнуло, и показалось, что я неподвижно завис в воздухе. Над головой послышался хлопок еще одного парашюта.