Ключи Марии

Минут через пять Олег уже крутил в руках рентгеновский снимок посылки.

Его разбирало любопытство. То самое, которое «убило кота» из любимой английской поговорки Рины. Он оглянулся по сторонам в поисках яркого источника света, на фоне которого можно было бы детально рассмотреть снимок. Но лампочки под потолком светили тускло. В коридоре царил полумрак, достаточный, однако, для безопасного передвижения и для чтения табличек на кабинетных дверях.

Первое кафе, в которое заглянул Бисмарк, показалось ему слишком людным и шумным. К тому же света там оказалось еще меньше, чем в коридоре поликлиники.

В следующем кафе света, вроде бы, хватало, но посетителей оказалось еще больше, к тому же ни одного свободного столика!

Олег ощутил раздражение. Неужели единственным местом, где он спокойно сможет рассмотреть рентгеновский снимок, является его собственная квартира? Но ведь там сидит или лежит закрытая им на ключ Рина! А уж кому-кому, а Рине показывать этот снимок он точно не собирался!

Перед тем, как повернуть на свою улицу, он так и не нашел удобного ярко-освещенного места. А ноги сами его вели домой. Но вели медленно, давая ему возможность оглядываться по сторонам.

И тут на углу с Липинского он вспомнил о странном подвальном благотворительном магазинчике, в котором иногда можно было выпить и кофе. Магазинчик не отличался популярностью, и всякий раз, когда Олег от нечего делать заходил внутрь, он оказывался единственным посетителем.

Вот и в этот раз, спустившись по ступенькам, он услышал тишину. А свет горел яркий во всех двух помещениях. И за прилавком с кофеваркой сидела и читала книжку девушка со стрижкой под мальчика.

Бисмарк попросил кофе и, пока она неспешно переключалась с книжки на кофеварку, прошел во второй зал, где продавалась разнобойная бэушная одежда.

Тут, остановившись под яркой лампой, свисавшей с потолка, он достал рентгеновский снимок.

– Ну да! – вырвалось у него, когда глаза сразу сфокусировались на единственном прочитываемом на снимке темном предмете – большом и очевидно старинном дверном ключе.

Возбуждение, с которым он ожидал этого момента, исчезло. Вместо него возникло нечто, похожее на разочарование. Почему-то в душе он надеялся увидеть очертания археологических драгоценностей, перстни, золотые фляжечки для эликсира, что-нибудь совсем не обычное!

Уже более спокойным взглядом он еще раз внимательно изучил снимок, пытаясь разглядеть на нем намеки на что-то другое, тоже важное или даже более важное. Но все остальные линии и пятна отличались от ключа полным отсутствием конкретики, позволявшей угадать предмет. Всё остальное было беспредметным.

– Там могут быть бумаги! – попробовал себя успокоить Олег. – Рентген ведь замечает только плотное и твердое! Как железо или камень…

– Кофе готов! – Долетел до ушей Бисмарка голос девушки.

Олег поспешно спрятал снимок обратно в гибкий картонный конверт.

Глава 56

Июнь 1941. Арета вспоминает свое детство

Когда Олесь завершил свой рассказ, Арета попросила еще раз и подробнее описать радиомаяк, расспрашивала, как он работает и с какого расстояния ловит сигналы. Потом уточнила, действительно ли он его не включал, и, удовлетворенная ответом, кивнула. Олесь удивился ее интересу, хотел было продолжить беседу, однако она замолчала, замерла с улыбкой на лице.

Поезд из Перемышля в Сянок ехал наполовину пустым, в отличие от поездов, следовавших из Сянока. Кроме их двоих в купе никого не было. Арета дремала, время от времени встревожено открывая глаза, словно хотела убедиться, что ее спутник не убежал, а он смотрел в окно на пролетавшие мимо деревья бесконечного леса, и думал о том, что же их ждет во Львове.

– Через полчаса выходим, – предупредила она, протирая глаза. – Посмотрите – какая красота!

За окном проплывали зеленые горы, над которыми клубились густые седые туманы. А девушка казалась чужой и неприступной, Олесь это чувствовал на расстоянии, хоть и не пытался подсесть к ней, обнять, сблизиться. Она умело держала дистанцию. Она знала то, чего не знал он, но не спешила открыться ему до конца. Его до сих пор мучили ее слова об отце, они не уходили из памяти, продолжали пугать. Когда поезд сбавил скорость, приближаясь к станции назначения, он не выдержал.

– Мне трудно поверить, что вы способны были бы убить моего отца, – прошептал он. – Но вы это сказали.

– Мне не стоило этого говорить, – ответила она с грустью, не отвлекаясь от окна.

– Да… не стоило, – согласился он. – Но вы бы это сделали?

Она обернулась, посмотрела на него, минутку помолчала и вздохнула: