Ключи судьбы

Прияна сознавала: минувшей осенью случилось нечто ужасное, что принесло горе и бесчестье всему Олегову роду. Как будто невидимый Змей Горыныч пронесся над землей, опалив город и погубив людей своим огненым дыханием. А сидел на спине змея он, ее муж, Святослав Ингоревич, князь киевский. Все это не укладывалось у Прияны в голове. Подумалось даже, что какие-то злыдни подменили ему душу, заставили нести зло самым близким.

Если бы ей его увидеть! Казалось, вернись она в Киев – и все наладится. Святослав опомнится, откажется от Горяны, может быть, даже вернет ее Улебу… Об этом Прияна не смела никому говорить, но думала, что так и будет. Как же иначе? Ведь Святослав сам выбрал ее всего два года назад. Ее дитя – его первенец и наследник. После неудачного похода на Корсуньскую страну Святослав тревожился за свой стол и свои права. Но теперь, когда Улеб уехал и ничем ему не угрожает, должен ведь он прийти в себя?

– Мне бы поскорее в Киев воротиться, – сказала Прияна, утвердив в голове все случившееся.

– Да теперь уж полюдья дождись, – посоветовал Алдан. – Повезут в Киев дань, и тебя с нею.

– Коли уж ты воротиться хочешь, – подхватила Предслава.

Женщина здоровая и веселая, сейчас она не улыбалась. И в глазах ее Прияна читала ожидания будущих бед, источник коих Предслава видела в ней же.

Как не может у одного человека быть две головы, так не может у князя быть две княгини, две жены равно знатного рода. Одна из них занимает место на столе по левую его руку, а вторая… а вторая обречена жить на горе и бесчестье своему роду. Иначе никак. И Предслава, дочь Олега и сестра Горяны, сама не знала, жалеть ей Прияну или опасаться ее.

Улеб и Ута со своей дружиной задержались ненадолго – отдохнули седмицу и тронулись дальше. А Прияна осталась – обдумывать прошлое, пытаться угадать будущее и ждать.

* * *

Когда пришли с вестью, что по Днепру идет обоз, на этот раз Прияна никуда не побежала. Не тронулась с места, не встала с лавки, только опустила шитье на колени. Пальцы задрожали. Этого известия она ждала каждый миг. Все эти долгие дни. Даже Карачун – жертвы, пиры, гулянья – все прошло мимо нее, как в полусне. Вот он здесь – ее муж, спасенный богами из великих опасностей в походе.

А что, если он не решился сам покинуть Киев сразу после такого раздора, и во главе обоза идет воевода? Асмунд, Колояр или еще кто-нибудь. Но уж верно, у них есть послание от Святослава к жене. Княжья воля… Прияна вдруг испугалась: а что, если Святослав просто прикажет ей возвращаться, а воевода намерен исполнить приказ? Спорить без толку: Асмунд не станет сам менять решение князя. И что ей тогда делать? Допустить, чтобы ее увезли в Киев, как полонянку?

– Льнянка, беги узнай – кто там главный? – Она поспешно обернулась к челядинке. – Святослав… приехал?

А сама осталась сидеть, только отложила шитье, чтобы не уколоться. Служанки предлагали ей одеваться – сменить повседневное платье на греческое, нарядное. Но Прияна покачала головой. Что толку в платье? Святослав никогда не замечает, что надето на нем самом и что на ней.

Под навесом застучали шаги, и Прияну пробрала дрожь. Раздались мужские голоса. Она уже знала – это он, но не было сил встать. После того как она всю осень гнала прочь мысли о его смерти… забралась так далеко, через половину света белого, пытаясь убежать от них… И вот он сам здесь… Тяжесть волнения не давала дышать.

Святослав вошел, огляделся, увидел жену. Бросил шапку на лавку и направился к ней. Прияна встала, не помня себя. Святослав улыбался и явно был рад ее видеть. А она?

Не верилось – да неужели он и правда сотворил все те ужасы? Не может быть – ведь это ее муж, он, может, и не слишком добр и приветлив, но честен и справедлив… Сейчас, когда она видела его сияющее от радости открытое лицо, все услышанное казалось страшной байкой о каком-то другом человеке.

А в душе разливалась радость, гоня прочь сомнения. Он жив и здесь, перед ней, – это счастье. Это все, что ей нужно. Именно в эти первые мгновения Прияна ясно осознала: вся жизнь ее теперь заключена в этом человеке, вся сила ушла в любовь к нему. И сейчас, пока он жив и с ней, все прочее не важно.

Святослав подошел и обнял ее; прижатая к его заснеженному дорожному кожуху, Прияна так растерялась от радости и смятения, что не могла найти ни единого слова. Ни привета, ни упрека, ни вопроса. Знакомый запах его одежды возвращал ее в привычный мир – как из могилы поднимал. Святослав настойчиво целовал ее, как будто ничего, кроме времени разлуки, между ними не стояло, и все ее обиды и сомнения сейчас казались нелепыми.

– Дитя здорово? – спросил он, выпустив ее наконец, и положил руку на голову Ярика, что вцепился в платье матери сзади. – Мои все в Смолянск идут, там стоять будем. Я только к тебе, повидаться. Хочешь, поедем со мной туда. А хочешь, пока останься. Я еще в Хольмгард поеду, а как назад, так и вас заберу.

– В Хольмгард… – оправляя повой, пробормотала Прияна.

Она никак не могла собраться с мыслями: не понимала, о чем с ним сейчас говорить, что важно, а что нет.