Клювы

Старуха махнула дрелью. Сверло выгрызло дыру в упаковке с чипсами, разметав картофельную пыль. Узкий проход мешал сомнамбуле развернуться. Дрель увязла в древесине полки, старуха выдернула ее, хрипя.

— Оксана!

— Я здесь! — закричала девушка из глубины супермаркета.

— Жди меня возле касс.

Он юркнул в соседний коридор, где выстроились стекляшки с пивом. Выбрал бутылку «Гамбринуса». Сомнамбула таращилась на него немигающими буркалами.

— Не вынуждай меня!

— Мое! — Старуха побежала, согнувшись в поясе.

Бутылка разбилась о ее череп, окутав пеной и брызгами. Туша по инерции врезалась в стенды, и град из бутылок забарабанил по сгорбленной спине. Дрель отлетела под полку.

Корней надеялся, что вывел сомнамбулу из строя. Но старуха вставала.

«Марионетка», — вспомнились ему слова Оксаны.

Спящая, слепая, не осознающая, где находится, женщина уперла в пол ладони и поползла к Корнею страшной раненой собакой. Зрачки казались черными пуговицами, вмятыми в глазные яблоки. Веки воспалились. Она щелкала зубами, будто хотела впиться в плоть добычи.

Полная фруктов тележка боднула сомнамбулу в бок, отшвырнула. Тело забарахталось в пенной луже.

Оксана выпустила ручку, тележка поехала по проходу, скрипя колесиками.

— Устала ждать, — коротко пояснила девушка.

— Спасибо… — выдохнул Корней.

Держась за руки, они побежали прочь.

У послушно раскрывшихся дверей Оксана сказала:

— В холодильнике прячется человек.

— В холодильнике? — Корней посмотрел туда, откуда они пришли.

— Он меня напугал. Напомнил кое-кого. Он… улыбался.

— Черт… — Бабушка Догма, мокрая до нитки, уже лезла через кассы. — Будем верить, он позаботится о себе.

«Молчи, совесть, молчи».

Они выскочили на залитую солнечным светом улицу. По-прежнему мертвую: Корнею даже почудился запашок дохлятины, гниющих на жаре овощей. Створки дверей съехались и вновь разъехались — настырная бабуля высунула из супермаркета клубень носа.

Руки Оксаны уже обхватили Корнея, он завел двигатель, сдал назад.

Обернулся убедиться, что Вршовицка пуста.

В двухстах метрах от них прогрохотал грузовик. Могучий зверь болотного цвета свернул на Белоцерковску.

«Только бы успеть!»

— Держись! — бросил он, заводя «Ямаху».

Скутер рванул по асфальтному полотну.

Корней сигналил, но то был мышиный писк в сравнении с ревом тяжелой махины.

«Даже не пытайся, Корь».

Грузовик удалялся, покачивая стальным гузном.

«Они бы не затормозили, даже если бы увидели нас», — успокаивал себя Корней.

На плавно изгибающейся дороге грузовик начал сбрасывать скорость.

— Получилось! — возликовала Оксана.

Грузовик замер в облаке выхлопных газов. Корней припустил скутер. Поравнялся, помог Оксане слезть.

Из-под тента за ними наблюдали изможденные люди. Впалые щеки, фиолетовые круги под глазами. Синеволосая женщина могла бы играть скелет в кино. У мужчины была рассечена бровь, кровь заляпала футболку с логотипом The Beatles.

Неуместный вопрос родился в голове Корнея:

«Чем сейчас занимается Пол Маккартни?»

Третий в компании, лысоватый, похожий на растолстевшего штангиста здоровяк, протянул Оксане руку:

— Если намылились с нами, придется бросить ваш транспорт здесь.

— Он не наш, — уточнил Корней. — Мы позаимствовали его у мертвеца.

Здоровяк понимающе кивнул.

— Добро пожаловать на борт.

Снаружи (6): всюду

Нью-Йорк…

Ночью Алеска Кабезаз не сомкнула глаз, но совсем не по той причине, по какой бодрствовали, наблюдая за новостями из Европы, многие американцы.

В своей квартире на Кони-Айленд Алеска занималась делами, которыми ей следовало заняться давно.

В шесть утра она прошла на цыпочках мимо комнаты задремавшего супера, мимо технических помещений и испещренных граффити стен. Спустилась в подвал, где был обустроен ландромат. Голые лампочки лили рассеянный свет на ряды стиральных машин. У Алески было что постирать.

Ей нравилось проводить время в прачечной. Тридцать минут без ссор с Луисом. В тишине или под болтовню дикторов: домовладелец расщедрился, установил в ландромате телевизор.

Алеска щелкнула кнопкой замызганного пульта. Загрузила белье в машину. Под ногтями запеклась кровь. Она пососала указательный палец.

«Ты бесполезная тварь», — говорил Луис.

Как он изумился, когда все произошло! Ради этого выражения на его лоснящейся физиономии стоило жить.

Женщина улыбалась, заливая в лючок пахнущую клубникой жидкость, отбеливатель и смягчитель. Выбрала режим стирки. Машина приятно заурчала.

Алеска села на стул. По телевизору крутили какой-то ужастик. Вопящие люди бежали по Армейской площади Бруклина. Дрожащая камера снимала издалека мальчика лет десяти. Он кидался на прохожих. Женщина в шелковом халате размахивала молотком. Полицейский автомобиль врезался в Триумфальную арку; из капота валил дым.

Она выключила звук и уставилась на машинку. Вода стала розовой. Продырявленный свитер Луиса барахтался, как спрут.

Алеска думала, что это довольно легко: расчленить труп, если в загашниках у вашего сожителя отличные пилы. Долго, нудно и грязно, однако не невозможно.

Ветер дул с океана, орошая дождем опустевший полуостров.

В доме выли сквозняки. На шестом этаже ждали упакованные пластиковые мешки.