Клоп

– Наверняка, иностранец, – говорил Чилзи-Чивз. – Он и фирму купил, лишь узнав о таком клиенте. Разом решил дела поправить. У нас же других забот полно, помимо обшивки на креслах. Я бы эти договора не подписывал.

Он стоял посреди комнаты для обслуживающего персонала и словно горячо с кем-то спорил, но кроме мальчика никто на него не смотрел. Вообще же, всем было известно, если в отеле окажется лишний отряд мастеров с намерением переворошить мебель, стоит ждать беды, и первым, кому не поздоровится, будут сами мастера. То ли неудачно выбралось время, то ли, наоборот, опасаясь слухов о ненадежности «Клопа», текстильная фабрика решила успеть ухватить свою долю – оставалось неясным. Когда Патвин с Валунной стали избегать этих предложений, фабрика не отчаялась и даже заслала в отель сотрудника, тот просто поселился в номере, лишь бы быть поближе к событиям.

– Он проводит неофициальные обмеры, – возмутился после этого случая Чилзи-Чивз, – хотят подсчитать прибыль.

Хотя Чилзи-Чивз часто повторял, что у них в отеле полно забот, другие подмечали, что как раз у него на разговоры времени остается больше всех. Пока те суетились, иногда почти бегая с высунутым языком, он имел силы на возмущения. Возможно, самый свободный тяжелее справлялся с волнениями. Пиус даже не заметил, когда эти волнения настолько развились. У них с друзьями хватало дел, они понимали, что тайно борются за то, с чем все вокруг было связано, угроза чему уже отчетливо различалась.

Помимо случая с сотрудником от текстильной фабрики, многие в это неспокойное время хотели поселиться в отеле: журналисты, выдающие себя за кого угодно, странные личности, желающие, чтобы «Клоп» вместе с ними канул в неизвестность, исследователи, частные детективы, кем только не нанятые. Кроме того, был разгар делового сезона, и через отель проезжали постоянные клиенты, требовавшие свои номера; не удовлетворить запрос могло быть небезопасно, некоторые случаи нуждались в мастерстве. Еще нарастало беспокойство, что за стены пролезут совсем нежелательные субъекты. Патвин намеривался вернуть полицию, чей номер по-прежнему существовал. Плотно набиваясь, отель разрушал понятия о пропорциях. Куда только не поселяли, даже собирались проверить подвалы на пригодность под спальные места, но потом об этом забыли, что воспринялось детьми с облегчением.

Спустя несколько дней после того, как тело Риксила покинуло отель, Пиус показал друзьям альбом с фотографиями, который нашелся в тумбочке спальни. Мальчик объяснил внезапную находку тем, что, видимо, не все обследовал; одной Лил он сказал, что, разумеется, давно прекрасно обыскал номер, а альбом появился сам по себе, скорее всего, из тайника Коэла Клопа, причем на следующее утро после пройденного испытания. Пиусу почему-то было неловко считать, что этот альбом – еще одна награда. Тот состоял из детских фотографий Глэты Клоп. Когда мальчик догадался об этом, в нем все замерло. С фотографий на него смотрела худенькая девчушка, самое красивое создание, раньше ощущения помогали создавать образы родителей, а теперь эти невозможно живые снимки уверенно прорезали внутри всю его огромную любовь. Ему вдруг показалось, что кто-то всегда был рядом, значит, в одиночестве он находиться не мог. Он хотел поделиться своими мыслями и разыскал Лил, чтобы показать альбом. А когда немного привык к нахлынувшим чувствам, рассказал о нем всем друзьям.

Облаченный в твердый переплет альбом вмещал не так много фотографий (очевидно, сделанных после переезда Коэла Клопа с дочерью, фоном были какие-нибудь места в отеле). Иногда дед Пиуса присутствовал на снимках, но он лишь частично напоминал того изможденного болезнью старика, который сейчас находился в постели. Рядом с матерью Пиуса появлялись и незнакомцы, возможно, кто-то из постояльцев или друзей господина Клопа. А еще была фотография с мальчиком ростом повыше Глэты, ребята догадались, что это Патвин, худой, с глазами болезненного вида, но весело улыбающийся за столом в ресторане, у него из ушей выступали две большие поварешки, подставленные Глэтой. Где-то были приклеены надписи, просто шутливые пометки вроде: «На костюмированной вечеринке в доме престарелых» (Глэта стояла в холле между двумя стариками в мантиях с бородами) или «Сонное царство» (здесь девочка в парке на скамейке, смешно задрав голову, прикидывалась спящей рядом с постоялицей, очевидно, на самом деле заснувшей за чтением газеты). Чувство юмора с фотографиями пришлись друзьям по вкусу, вот практической пользы для себя они не нашли, хотя надеялись разглядеть что-нибудь, что обычно обнаруживается в таких старых, всеми забытых альбомах. Здесь не было ни подозрительных лиц, ни вообще чего-либо подозрительного.