Клоп

– На самом деле, я понимаю Пиуса, – произнес Элберт. – То есть я на его стороне. Существует какая-то тайна, а поведение отеля мне непонятно.

– Как вам не стыдно! Обвинять отель, когда он сам страдает. Вы, наверное, самые бесполезные избранные в мире.

Она сложила руки на груди.

– Лил, это задание со стихотворениями, конечно, что-то значит, но вряд ли оно по-настоящему связанно с тем, что происходит, – смягчил голос Пиус. – Я долго думал и решил, что эти стишки… может, вообще шутка. Ну, хорошо, ни то, чтобы шутка. Но, согласись, что-то шуточное в них есть.

– Не соглашусь. Просто мы не можем их правильно понять. Мы потому и застряли, что вы стали сразу несерьезно к этому относиться.

– Серьезно или несерьезно, мы все равно ничего не поймем. Как раз поэтому нам с Элом интересна роль отеля. Отравление в его стенах, полиция в его стенах, странные разговоры, болезнь моего деда, вдруг нагнетание исходит от самого отеля? Я ведь говорю, вокруг Коэла Клопа все уютно. Вдруг нет никакой посторонней темной силы?

– Еще скажи, сам отель подложил отравленные конфеты Даэркрону.

– Не знаю, но вряд ли некой темной силе это понадобилось.

– По-моему, ты просто злишься, что на пергаменте не появилась надпись: «Уважаемый избранный, придите к такому-то часу в такое-то место и откройте врата для высвобождения силы отеля».

– Ничего подобного я не ждал, хотя если уж отелю нужна наша помощь, такое послание было бы куда ценней. А злюсь я, может быть, на тебя, нисколько не сомневающуюся.

– А зачем нужно сомневаться?

– Послушай, мы тоже хотим верить отелю, – сказал Пиус, – но не знаем, как.

Ребята замолчали. С восхода солнца, когда отель наградил их четырьмя испытаниями, они много раз обсуждали, что за смысл скрыт в стихах, а приходили к вопросу, являются ли эти послания теми самыми испытаниями. Чтобы вспомнить нужную строчку в записях, друзья чаще обращались к нерифмованному варианту Крочика. Вот как примерно выглядела часть стихотворения его словами: «Много лет земля плачет с телом без гроба, от этого парк не ведает покоя, хранит склеп и ждет, чтобы однажды на рассвете оказаться свободным». Слова для них оставались ясными, а как их использовать, по-прежнему было загадкой.

На время болезни Джозиз разговоры об испытаниях поутихли.

С постели она встала без предупреждения. Пиус стоял у стойки, где берут завтраки, когда в ресторан вошла Лилил, а следом за ней неожиданно появилась Джозиз. Увидев сестер, Пиус опустил поварешку каши в чашку с чаем на чужом подносе. Еще наступил на чью-то мантию, сам чуть не упав при этом. Подойдя к столику девочек, он выглядел так, будто собирался поздравить их с днем рождения. Но отвесил скромный «привет» и сел за столик, склонившись над своим подносом. Затем вдруг соскочил с места и предложил сходить за завтраком для них. Лил усадила его обратно и сказала, что сама сходит, а то он чего доброго уронит на пол кувшин или убьет кого-нибудь кастрюлей.

Джозиз принялась расспрашивать Пиуса, что происходило за время ее болезни. Хотя она казалась осведомленней мальчика, тот старался отвечать подробно и точно. Вообще-то к нему закралась одна мысль, и он очень досадовал из-за нее. Ему представилось, что сейчас самый подходящий момент, чтобы подарить Джозиз в честь ее выздоровления брошку, которую он у себя хранил. По его мнению, этот подарок был бы к месту и не содержал бы ничего особенного, но момент упущен.

Сегодня занятий не было, и после завтрака ребята отправились бродить по отелю. В одном из коридоров произошла странная встреча. Повернув за угол, они наткнулись на служащего, которого раньше не видели. Он возился с ключом в замке, не замечая детей. Те замерли, рассматривая сзади его смешную фигуру с широкой спиной и короткими ногами. Почему-то его форма была почти на два размера меньше требовавшейся его упитанному телу. Рядом с ним стояло ведро со шваброй. Открыв дверь, он выпустил из номера столб густого бронзового дыма, по коридору сразу разлился резкий металлический запах. Служащий притянул ведро, шагнул вперед и скрылся из вида. Дверь захлопнулась, и дым стал рассеиваться.

– Кажется, я о нем слышала, – сказала Лилил, – это единственный уборщик в отеле. Его вызывают в особых случаях, когда с номером происходит что-нибудь по-настоящему жуткое. Вот бы узнать, что там.

– Если что-то заразное, я не приближаюсь к номеру, – сказала Джозиз.

В этот момент дверь, которую они прожигали глазами, распахнулась, и из номера выскочил служащий. С задумчивым выражением на лице он побежал по коридору. Дети старались разглядеть что-нибудь в проеме двери. И то, что они увидели в следующую секунду, заставило их застыть на месте, переваривая неприятные ощущения. Из номера в коридор медленно выползало огромное серое щупальце. Но уборщик довольно быстро вернулся. На нем были резиновые сапоги и противогаз, а в руках он сжимал еще одну швабру. Очевидно, предыдущая потерялась. Несмотря на свою неуклюжую фигуру, он резво пинался, загоняя щупальце обратно в номер. Затем ринулся в дымку и захлопнул за собой дверь.