Клуб самоубийц (The Suicide Club)

The suggestion of the boots that his trunk was full of gold inspired him with all manner of new terrors, if he so much as dared to close an eye; and the presence in the smoking-room, and under an obvious disguise, of the loiterer from Box Court convinced him that he was once more the centre of obscure machinations.	Предположение, высказанное коридорным, будто сундук его набит золотом, вселило в его сердце новые страхи, и он не смел уже ни на минуту сомкнуть глаз, между тем как присутствие переодетого зеваки из Бокскорта убедило Сайласа, что он вновь сделался мишенью каких-то таинственных махинаций.
Midnight had sounded some time, when, impelled by uneasy suspicions, Silas opened his bedroom door and peered into the passage.	Вскоре после полуночи, побуждаемый тревожными подозрениями, Сайлас приоткрыл дверь и выглянул в коридор, тускло освещенный одиноким газовым рожком.
It was dimly illuminated by a single jet of gas; and some distance off he perceived a man sleeping on the floor in the costume of an hotel under-servant.	Неподалеку от своей двери он увидел распростертого на полу человека, одетого в ливрею гостиничного слуги.
Silas drew near the man on tiptoe.	Он подошел к спящему на цыпочках.
He lay partly on his back, partly on his side, and his right forearm concealed his face from recognition.	Тот лежал на боку, заслонившись правой рукой.
Suddenly, while the American was still bending over him, the sleeper removed his arm and opened his eyes, and Silas found himself once more face to face with the loiterer of Box Court.	И вдруг, в ту самую минуту, когда американец над ним наклонился, спящий отвел руку, и Сайлас вновь очутился лицом к лицу с зевакой из Бокс-корта.
"Good-night, sir," said the man, pleasantly.	- Покойной ночи, сударь, - любезно произнес тот, не поднимаясь с полу.
But Silas was too profoundly moved to find an answer, and regained his room in silence.	Сайлас растерялся от неожиданности и молча вернулся в свою комнату.
Towards morning, worn out by apprehension, he fell asleep on his chair, with his head forward on the trunk.	Под утро, измученный тревогами, он уснул, сидя на стуле и положив голову на сундук.
In spite of so constrained an attitude and such a grisly pillow, his slumber was sound and prolonged, and he was only awakened at a late hour and by a sharp tapping at the door.	Несмотря на неловкую позу и страшную подушку, сон его был крепок и долог. Очнулся он поздно утром от резкого стука в дверь.
He hurried to open, and found the boots without.	Он поспешил ее открыть. То был коридорный.
"You are the gentleman who called yesterday at Box Court?" he asked.	- Вы и есть тот самый господин, который вчера был в Бокс-корте? спросил он.
Silas, with a quaver, admitted that he had done so.	Дрожащим голосом Сайлас подтвердил, что это так.
"Then this note is for you," added the servant, proffering a sealed envelope.	- Следовательно, эта записка вам, - сказал слуга, протягивая ему запечатанный конверт.
Silas tore it open, and found inside the words:	Сайлас разорвал его. Письмо состояло всего из одной фразы:
"Twelve o'clock."	"Сегодня, в двенадцать".
He was punctual to the hour; the trunk was carried before him by several stout servants; and he was himself ushered into a room, where a man sat warming himself before the fire with his back towards the door.	Сайлас явился в Бокс-корт минута в минуту. Дюжие слуги подхватили сундук и понесли его вперед; Сайласа между тем ввели в комнату, где спиной к дверям сидел какой-то человек и грелся у камина. Он даже не повернул головы.