Клуб самоубийц

Да, цену подняли, а качество – нет. Конечно, любой прибор можно перенастроить так, что он покажет тебе (это ему рассказывал один полицейский) чрезмерный уровень промилле. Но это вне закона. А кто там, в Восточной Европе, тогда соблюдал закон? Их государственный комитет по стандартизации?

Импортное строительное оборудование. А лавочка, монтирующая сцену в клубе, тоже закупала строительное оборудование у дочки фонда с острова Мэн. Посмотреть бы спецификации на поставки и там и там. И сравнить. Но где их отыщешь? Здесь к этой лавочке не подберешься. А там, в Восточной Европе, все, наверное, давно сгорело. В пламени революции. Подожди, а если это оборудование и было вкладом в уставной капитал иностранного участника государственного предприятия? Обычно же так и делается: не деньгами, а оборудованием. А производителей такого оборудования, особенно приборов контроля качества цемента, наверное, не так уж и много. По крайней мере, в этой нише должны быть очевидные лидеры. Если тот самый иностранный участник – не производитель, а всего лишь покупатель этого оборудования, которое потом он оформляет как вклад в уставной капитал завода, то такого покупателя можно найти в официальных аудиторских отчетах о деятельности этих самых лидеров. У настоящих лидеров такие отчеты очень подробные. Вдруг там засветилась «Билдинг Экипмент», та самая дочка Гая Фокса?

От предчувствия удачи у него даже вспотела голова. Если Хиршбюль нашел в Восточной Европе данные по этой дочке, но и сам там засветился, то эти двое из клуба, которые брали на те злосчастные выходные билеты «Рейнензиштадт: туда и обратно», ездили не отговаривать его.

Спокойно. Для начала пусть Любляна подберет в библиотеке отчеты за годы, когда создавалось это «государственное предприятие» крупнейших производителей приборов контроля качества цемента. Он уже повернулся к секретарше, чтобы четко сформулировать задание, как на ее столе зазвонил телефон. Любляна подняла трубку, послушала и протянула ее Пе́тровичу:

– Это тебя.

Шнайдер уже сидел в глубине зала, когда Пе́трович вошел в кафе. По дороге он твердо решил пока не раскрывать свои карты. Во-первых, надо получить тот злополучный отчет братьев Клемен. Во-вторых, ему самому пока не все ясно, так что и говорить-то особо нечего. Разве что только намекнуть.

Он заказал себе пиво и подсел к следователю.

– Как поездка в Рейнензиштадт?

– Да никак.

– А почему так долго?

– Ну, надо было опросить почти весь персонал вокзала. Вплоть до стрелочника – кто что видел. Все говорят одно и то же – подходил поезд с американской звездой, толпа прихлынула к краю платформы – и крик.

– А почему Хиршбюль был на этом крае? Ему же надо было в обратную сторону.

– Вы бывали в Рейнензиштадте? Вижу, что нет. Это же конечная ветка. У них там с незапамятных времен – узкоколейка. Тот поезд, который приходит, он потом и отходит. Видно, хотел занять место поуютнее. Полтора часа все-таки. На этой ветке скоростных поездов нет. Там поезд чапает от станции к станции, от курорта к курорту. А потом мне пришлось походить по гостиницам.

– Зачем?

– Представляете: селюсь в отель, смотрю поверх руки портье на список гостей. Гостиница маленькая, скромная, невзрачная. У нас же в департаменте лимиты командировочных. А там, в списке, – фамилия священника из этого клуба. И как раз на те выходные. Думаю: поймал рыбку. Но иду в местную библиотеку и поднимаю газеты за декабрь. Профессия такая: все проверять и перепроверять. И оказывается, что в эти дни там проходил богословский семинар. Стал смотреть другие мероприятия, что еще в городе творилось на той неделе. Нашел карточный турнир. Подумалось: может, со священником приезжал и этот картежник? И пошел по гостиницам. Но – ничего. Наверное, совпадение. Вы при случае попробуйте спросить про это священника. Но это так, для острастки. Я же сходил к местному пресвитеру: «Да, отец Бонифаций был здесь. Никуда не отлучался. Сидел, записывал, обедал с братьями. И с ними же был на поминальной молитве: в тот день у нас на вокзале произошел несчастный случай». Так что я закрываю это дело.

Пе́трович еле удержался, чтобы не рассказать про два билета. Но промолчал. Только подумал: слишком торопитесь, доктор Шнайдер.

Следователь как будто прочитал его мысли.

– Приезжаю вечером в четверг, в пятницу – на работу, – он заказал еще кружку, – а мне прокурор: «Шнайдер, я вчера докладывал о состоянии дел, и мне задали резонный вопрос – как можно несчастный случай расследовать больше месяца?» А что у вас нового в клубе?

Пе́тровичу стало немного жалко следователя. Тащит же свой воз, и тащит, куда надо. Утешу немного:

– Мне кажется, что у нас… – И, наклонившись к следователю, он повторил: – У нас будет материал по мотиву убийства племянника младшим братом.

– Да вы что? – Шнайдер широко раскрыл глаза и сделал большой глоток так, что пена обвисла на его усах.

– Пока еще рано что-то говорить определенно. Дайте мне несколько дней.

Следователь взял аудитора за руку: