Клубничный Яд

Но затем она поднимает голову с подушки, ее лицо исчезает в изгибе моей шеи. Ее мягкий, теплый язык касается моей кожи, облизывая область слева от кадыка. Мои губы приоткрываются, когда я понимаю, что она сделала — она только что облизала порез на моей шее, втягивая мою кровь в свой рот. Стон вырывается из моего горла, мой член болезненно набухает внутри нее. Пальцы вонзаются в ее плоть, когда я осознаю на духовном уровне, что нет смысла бороться с собой.

Этой девочке нужно именно то, что я даю.

Без предупреждения я вырываюсь из ее киски, хватаю ее за бедра и переворачиваю, укладывая на живот. Она вскрикивает от неожиданности, когда я рывком поднимаю ее бедра, поднося ее зад к моему члену, почти теряя контроль. Я не могу вспомнить время, когда мое тело так отчаянно желало кого-то — скорее всего, потому что этого никогда раньше не было.

— Тебе стоило бежать, когда у тебя был шанс, Рыжая.

Сжав ее ягодицы, я раздвигаю их и плюю на ее задний проход, прежде чем ввести туда большой палец, а затем снова вбиваюсь в ее киску, туда, где мне самое место. Ее резкий стон разрывает тишину, и она начинает двигаться в такт моим толчкам, умоляя, чтобы ее быстро и неистово поимели.

— Тебе нравится так, Бьянка? — мое прерывистое дыхание становится быстрее, пока я наращиваю темп, вгоняя в нее свой член. — Ты хочешь, чтобы мой палец был в твоей попке… Моя кровь на твоем языке… Хочешь быть оттраханой вот так?

— М-м-м… — это всё, что она может произнести. Ее стон настолько чистый и искренний.

Я собираю ее длинные рыжие волосы в свою руку и обматываю их вокруг кулака, подтягивая голову назад, продолжая трахать.

Моя другая рука всё еще удерживает палец глубоко в ее заднице, и я едва могу смотреть на нее, иначе кончу раньше времени.

Моя татуированная, покрытая шрамами кожа, полная напоминаний о людях, которых я убил, и о тех, кто сделал из меня монстра, резко контрастирует с ее, — чистой и нежной.

Моя полная противоположность.

Яйца тяжелые и болезненно напряженные, поднимаются, и я знаю, что осталось всего несколько толчков до того, как я взорвусь. Но я еще не закончил с Бьянкой. Перед тем, как кончить, я хочу получить еще один ее оргазм. И пока она на пике, я хочу зарыться в нее так глубоко, словно высасывая ее жизнь через свой член. Хочу владеть ею, когда мы оба достигнем разрядки. Быть внутри нее.

— Ки-и-илл, — она тихо протягивает мое имя, вытягивая звук.

— Тебе это нравится, детка? — рычу я, слегка двигая большим пальцем, оставляя его глубоко в ее тугой дырочке.

— Да! — шипит она.

— Да? — из моих губ вырывается грубый, голодный стон. — Это доставляет тебе удовольствие?

Мой язык скользит вверх по ее позвоночнику.

— Бьюсь об заклад, блядь, что да.

— Сильнее, — кричит она, и я едва не теряю ебанный контроль над собой. — Сильнее. Сотри все воспоминания до тебя.

— О, ебать, — я вхожу сильнее, глубже, давая ей то, о чем она умоляет. — Ты позволила мне войти в это тело, правда, детка?

— Да, — кричит она. — Каждый раз, когда ты хочешь меня, — бери.

Ее вечное согласие заполняет пространство внутри меня, как будто мои ребра сжимаются от этого осознания, и я почти рычу от внезапного чувства полноты.

Продолжая толкаться в нее, я вынимаю большой палец из ее задницы, чтобы взять подушку и подложить ее под изголовье кровати. Это изголовье обито кожей, и холодный, твердый материал не так уж приятен для ее нежной кожи. Способ, которым я собираюсь вбиваться в Рыжую, наверняка причинит боль без дополнительной защиты в виде мягких подушек.

Я хватаюсь за изголовье обеими руками, одно колено опирается на кровать рядом с ее бедром, а стопа другой ноги прижата к матрасу. С этой новой позиции и дополнительным рычагом, в виде изголовья, я начинаю двигаться с бо̀льшей силой, заполняя Бьянку быстрыми и глубокими толчками. Ее шея изгибается, а голова вдавливается в подушку с каждым моим ударом.

Звук моих яиц и бедер, ударяющихся о ее кожу, наполняет комнату вместе с ее страстными стонами. Ее киска сжимается вокруг меня, становясь еще туже, чем раньше, и ничего, я имею в виду ничего, не доставляло мне такого гребанного удовольствия.

— Господи, Бьянка, — выплевываю я, задыхаясь, пот катится с моего лба и капает ей на спину. — Мы давно к этому шли, детка. Мы всегда знали, что это произойдет, не так ли?

— С тех пор, как я украла твою монету, — ее протяжный, хриплый стон вырывается из горла. — Я собираюсь кончить — я уже кончаю!

Мои пальцы крепче сжимаются на изголовье, я толкаюсь в нее, кровать ударяется о стену, и наверняка соседи снизу уже всё слышат. Я должен быть обеспокоен тем, что ее голова бьется о подушку с каждым моим толчком, но моя потребность кончить вместе с ней слишком сильна.

И она, кажется, в полном порядке. Более чем в порядке.