Клубничный Яд

Когда я понимаю, что ее оргазм начинает утихать, я отпускаю изголовье, выпрямляюсь и выхожу из нее. Срывая презерватив, я прижимаю головку своего члена к ее заднице и кончаю, выпуская свою сперму на ее сжатую дырочку. Я сжимаю свой член, кончая с глухим рыком, с трудом удерживаясь от того, чтобы вонзиться в нее. Она пока не готова к этому, но я знаю, в глубине души, что когда-нибудь она захочет. Моя грязная девочка.

— Ох, черт… — тяжело дышит она, ее мышцы ослаблены, она падает на матрас.

— Не двигайся, — сипло приказываю я, нехотя отстраняясь от нее, и спускаюсь с кровати, вытирая пот со лба предплечьем.

Я иду в ванную комнату, чтобы взять полотенце, и возвращаюсь к Рыжей, останавливаясь на мгновение, чтобы посмотреть, как моя сперма стекает по ее заднице прямо в киску. Охренительно красиво.

Я аккуратно вытираю ее, одновременно зарывая нос и рот в ее волосы.

— Ты идеальна, Бьянка, — шепчу я, вспоминая, что она назвала меня своим Волком.

Я ее Волк. И буду им, разрывая на части каждого, кто встанет между нами.

Потому что я не верю в судьбу. Но если она существует, мы только что укрепили нашу.

Легкое прикосновение Рыжей скользит по моей груди, туда-сюда, останавливаясь на каждой татуировке.

— А что насчет этой? — спрашивает она, указывая на винтажные карманные часы, вытатуированные на моей левой груди, с надписью «Потерянное время не вернуть», выгравированной на циферблате часов вместо отметок.

— Мне было восемнадцать. Это одна из первых.

— Какое именно время ты потерял?

Я провожу пальцами по ее голому боку, наслаждаясь тем, как мурашки покрывают ее кожу. Мы так и не оделись после того, как трахнулись. Уже два часа лежим здесь, обмякшие, ее тело прижато к моему боку — разговариваем и наслаждаемся уютным молчанием, когда слова не нужны. В воздухе висит запах клубники, пота и секса, словно окутывая нас влажным облаком. На мгновение — и, хотя это может показаться мимолетным, — я не чувствую себя одиноким в своей Тьме. Возможно, с ней, Богиней света, эта Тьма не так велика.

— Мое детство, Рыжая.

Я чувствую, как ее грудь слегка опускается с тихим выдохом, и я знаю, к чему это ведет. У меня нет секретов. Я расскажу ей всё, что она захочет знать, кроме того, что может подвергнуть ее опасности. Но, делая это, — рассказывая историю, написанную на моей коже, я открываю проблему, которую нужно решить, поврежденную душу, которую нужно исцелить.

Но я не такой.

— Всегда есть время, Килл. Ты можешь изменить…

— Не пытайся найти искупления во мне, Бьянка.

— Я не пытаюсь, — ее голова качается на моем плече, волосы щекочут мою челюсть. — Я просто говорю, что если ты захочешь…

— Если я захочу изменить свою жизнь, то у меня еще есть время? С чего ты взяла, что я хочу меняться? — спокойно спрашиваю я. — Ты пытаешься найти во мне что-то человеческое. Не надо. Есть моменты моего детства, по которым я скучаю. По моим родителям, к примеру. Я скучаю по последнему мгновению, когда чувствовал себя обычным человеком с предсказуемым будущим. Я скучаю по невинности и крепкому сну. Но не обольщайся, теперь я что-то другое. Что-то бесчеловечное, и я это принимаю. Приветствую. Я могу умереть завтра, и меня это устраивает.

— Это не может быть правдой, — она откидывает голову назад, чтобы посмотреть мне в глаза.

— В этой жизни ты либо молот, либо гвоздь. Я не трачу время на сожаления, что я — молот. Я не боюсь смерти. Когда-нибудь она придет за всеми нами.

Мой телефон вибрирует на тумбочке, напоминая мне, что, когда я вернусь в реальность, там меня ждет куча дерьма. Я убил одного из Хулиганов. Я бы сделал это снова, но дал клятву служить и защищать их, как своих братьев, свою плоть и кровь. Личные чувства не в счет — я предан им, братству. И я знаю, что сейчас меня пытается достать Шон. Еще одна из его многих попыток за последние пять часов.

Зная, что нужно ответить, чтобы они не приехали сюда, я выскальзываю из-под головы и плеч Рыжей.

— Мне нужно ответить, — встаю, абсолютно голый, и смотрю на телефон. Шон, как я и думал.

Она недовольно стонет, потягиваясь и поднимая руки над головой, подразнивая меня пухлой нижней губой, в которую хочется впиться зубами.

Я улыбаюсь, натягиваю трусы и беру телефон.

— Я всего на минуту, вредина. Переживешь мое отсутствие.

Она улыбается в ответ.

— Может быть. Но если нет, я не боюсь смерти. Смерть придет за всеми нами, — дразнит она, и я мысленно отмечаю себе, что нужно будет наказать ее за это, с довольной ухмылкой на лице.

Я отвечаю на звонок и подношу телефон к уху:

— Шон, — говорю, выходя из спальни и проходя через гостиную на кухню.

— Не хочешь рассказать мне, почему я вернулся домой и нашел ебанное место преступления и отсутствие чертовой девчонки? — орет он, его голос дрожит от ярости.

— Успокойся на хрен, — говорю я, открывая шкаф и доставая стакан.

— Не говори мне успокоиться. Ты убил Килана. В моем гребанном доме! Он был твоим…