Клубничный Яд

Наилучший исход для меня? Жених Бьянки с пулей во лбу.

Услышав напряжение в голосе Килла, я тихонько выбираюсь из постели, чтобы подслушать его разговор с порога спальни.

«Если хоть кто-то приблизится к ней, я спалю вашу контору к чертовой матери вместе с вами».

Слова, которые Килл произнес человеку, находящемуся на другом конце телефонного звонка — Шону, именно так он его поприветствовал при ответе на звонок, — уже три часа не выходят у меня из головы.

Что, он теперь и с собственными людьми воюет? Он идет против них из-за меня?

Осознание, что он заступается за меня перед своим дядей — лидером Хулиганов, — вызывает тяжелое чувство в животе, как будто туда положили железную плиту. Я так долго мечтала о Килле, сходила с ума от желания почувствовать его губы на своих, но теперь… мы с ним под запретом. И я боюсь, что мы зашли слишком далеко.

Я не могу разрушить его мир.

Я не могу быть причиной, по которой он пойдет против своего дяди и отвернется от своих братьев.

И нельзя забывать о том, что он сказал про «итальянцев», про мою семью:

«Если они выйдут за рамки, я всех их уничтожу, пока никого не останется».

Джино, мой кузен. Все мои кузены. Они — люди, сформированные обстоятельствами нашей жизни. У них нет выбора, нет другого пути, кроме этого. Я обязана своей семье — своим телом, своей утробой. А мужчины выполняют свой долг, отдавая жизни.

Мы все — заключенные.

Стоя у изножья кровати Килла, в его мешковатых спортивных штанах и огромной футболке, я сжимаю в руке туфли, а через плечо перекинут рюкзак, слезы жгут мне глаза.

Я не могу остаться. Но, приняв решение уйти, я чувствую пустоту. Будто выбрала неправильно. Будто оставляю часть себя позади.

Я смотрю, как его татуированная грудь наполняется воздухом, а затем с тихим выдохом опадает. Ком в горле настолько большой, что его трудно проглотить. Он ошибся, когда сказал, что я пытаюсь найти в нем хоть каплю человечности, что-то, за что можно зацепиться, чтобы его починить. Он не прав. Я не хочу исправлять его Тьму, я хочу в ней утонуть. Использовать ее, чтобы исправить себя.

Но теперь я боюсь, что всё это не имеет значения. Я обманывала себя, думая, что готова на отношения — хоть какие-то, — с таким мужчиной, как Киллиан Брэдшоу. И если быть честной до конца, я сама влезла в его жизнь.

Я украла его монету.

Я спряталась в багажнике его машины.

Я соблазняла его, крутилась перед ним, чтобы привлечь его внимание. И добилась этого.

И вот что из этого вышло.

Я видела, как он повесил голову, когда закончил разговор с Шоном. Слышала ту обреченность в его голосе, когда он прошипел: «Блядь», и швырнул телефон через стол. Понятно, что он разрывается. Он чувствует за меня ответственность, я уверена. У него доброе сердце, которое хочет защищать, и я дала ему того, кого нужно оберегать. Если я уйду сейчас, он, наверное, почувствует облегчение. Облегчение от того, что не придется больше думать о том, как меня уберечь, пока он ведет свои дела с моим отцом. Ему не нужно будет идти против своих братьев. Он сможет вернуться к своей жизни до меня.

А я смогу начать жизнь без такого дерьма вокруг. Без мафиози, без Хулиганов, без ирландских киллеров…

Так будет лучше для нас обоих.

Сорвем этот гребаный пластырь, и никто не пострадает. Кроме меня, разумеется.

Тихо прокравшись в гостиную, я бросила взгляд на дверь в кабинет Килла. Босиком пересекла деревянный пол и толкнула дверь, вздрогнув, когда петли издали тихий скрип в тишине.

Открыв ящик стола, я не нашла ничего, кроме папок, так что открыла другой. Сердце замерло, когда я увидела пистолет и пачку купюр, скрепленных золотой прищепкой для денег.

Слезы, которые я сдерживала с того момента, как решила уйти, начали катиться по щекам. Я быстро их стерла и сунула деньги в задний карман. Я не смогу далеко уйти без денег и работы. Мне нужна помощь, чтобы убраться как можно дальше, а потом я верну долг. Я знала, если бы он понял, что я собираюсь сделать, он сам бы мне их дал. Хотя, в глубине души, понимаю: если бы он узнал, что я собираюсь уйти, он бы меня не отпустил. А видеть его глаза, когда он осознает, что я ухожу… это бы заставило меня остаться.

Быстро взяв ручку с его стола, я оторвала лист бумаги от блокнота и нацарапала записку:

С запиской в руке я тихо прошла на кухню и оставила ее на столе, затем выскользнула в коридор, убедившись, что дверь за мной заперта.

Вот и всё. Назад пути нет, если только я не разбужу его. Но если я это сделаю, он увидит записку, поймет, что я ухожу. Нет, надо продолжать двигаться, как бы больно это ни было.