Клубничный Яд

— Нет, я… — она судорожно ищет нужные слова, ее взгляд мечется по комнате. — Я думала, что правильно будет уйти. Я слышала, что ты сказал Шону по телефону. Я не хотела быть причиной, по которой ты бы воевал с семьей. Я думала, что смогу быстро зайти в свою квартиру и выйти, не ожидала…

— Не ожидала! Ты вообще не думала, ебанный в рот! — рычу я, пытаясь остановиться, прежде чем подойду слишком близко, понимая, что если окажусь в шаге от нее, ситуация только ухудшится. — На твоей спине неоновая мишень, Бьянка. Я сказал тебе не уходить…

— Ты не говорил, что нельзя! — она делает шаг ко мне, ее слезы теперь льются свободно. — Ты сказал, что не советуешь, а не запрещаешь!

— Для справки, Рыжая, если я не советую что-то, это значит: не делай этого, твою мать!

— Ты сказал, что я больше не твоя пленница!

Мои легкие сжимаются, как будто она ударила меня под дых. Я не думал, что ее пребывание со мной делает ее пленницей. Я думал, это ее выбор.

— Так вот что ты действительно думаешь о нас? — я хватаюсь за волосы, пытаясь подавить желание рвать их. — Господи, Бьянка…

Она качает головой, ее голос ломается от плача:

— Нет, я не думаю так… Я просто…

Она не продолжает. Вместо этого ее руки быстро стирают слезы с щек, пока они не упали на ее рубашку. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не утешить ее, но тут же вспоминаю страх, который охватил меня, когда я понял, что она поехала в свою квартиру. Я знал, что ублюдок Моретти обязательно расставит своих людей там, ожидая ее. Я не знал, успею ли я вовремя. А если бы не успел, что бы я там нашел? Мои кости могли бы разорваться от агонии, которую я испытал по дороге туда. Время стало моим врагом, чем-то, с чем пришлось бороться на каждом шагу. Впервые с детства — я боялся.

Эта отвратительная эмоция снова захватывает меня, поднимаясь по моим ногам, как адские лозы. Я знал, что мои чувства к Бьянке усилились, но пока я не проснулся и не обнаружил ее исчезновение, не осознавал, что они стали частью меня. Чем-то, ради чего я готов умереть.

— Килл, я не хотела причинить тебе боль, — она достает из заднего кармана скрученные деньги, зажатые золотой прищепкой. Она швыряет их на стол рядом с запиской. — Я собиралась вернуть тебе долг.

— Что за хуйня? — я даже не знал о деньгах. И мне плевать на них.

— Я нашла их в твоем ящике. Они нужны были мне, чтобы убраться в безопасное место. Я не хотела уходить, ты должен это знать.

— Вот в чем проблема с доверием к тебе, Рыжая. Я всегда об этом жалею.

— Ты можешь доверять мне, — говорит она, делая два шага ко мне и мои ноги врастают в пол, словно стволы деревьев, удерживая меня на месте.

Ее слова о доверии заставляют меня скривиться.

— Чушь.

— Почему ты не можешь дать мне право на ошибку? — говорит она, повышая голос, и ее слезы снова начинают течь. — Меня продали Моретти, как вещь, как объект, который рожает наследников, а не как человека! И ты тоже не безгрешен. Ты держал меня против моей воли, Киллиан! Мужчины вроде тебя таскали меня, как…

— Не смей сравнивать меня с ними, — рычу я, шагнув к ней, ломая ту последнюю преграду, которая удерживала меня. Я подхожу так близко, что она отступает назад, пока ее спина не прижимается к раковине. Она упирается руками в край, и я быстро хватаю ее за челюсть. — Разница между мной и ими в том, что я единственный, кто тебя защищает.

— Я могу защитить себя, — тихо отвечает она, подняв подбородок в знак вызова.

— Да? — я наклоняюсь ближе, пока наши носы не касаются друг друга.

Запах клубники успокаивает мои нервы, но я всё еще чувствую ярость внутри себя и желание разнести всю организацию Моретти в пух и прах, а также раздражение от того, что Бьянка сделала это со мной.

— Ты уверена, Рыжая? Потому что я сильно сомневаюсь в твоих решениях, — я ослабляю хватку на ее челюсти и опускаю руку к горлу. — Ты украла монету у очень опасного человека. Ты забралась в багажник киллера, отдав себя ему на серебряном блюдечке. Ты смогла выбраться из той комнаты, но никогда бы не выбралась из того здания, не ушла бы от трех вооруженных мафиози, Бьянка. Господи Исусе! — я отдергиваю руку, будто ее прикосновение обжигает меня до костей. — В следующий раз, когда побежишь… — я смотрю ей прямо в глаза, и голос мой превращается в шипение: — Я не буду за тобой гнаться.

Ее губы дрожат, она всхлипывает, и больше слез проливается на ее щеки. Мне ненавистно это, но я отрываюсь от нее и направляюсь в свой кабинет, оставляя ее обдумывать мои слова, тонуть в них, задыхаться от них.

Мои последние слова повисают в воздухе, наполняя его тяжестью. И с каждым шагом, который уводит меня дальше от нее, я не уверен, было ли это обещанием или ложью.

Я захлопываю дверь в кабинет, но она не захлопывается до конца. Тонкая полоска света, просачивающаяся через щель в двери, остается маяком нашей всё еще неразрывной связи.