Клудж. Книги. Люди. Путешествия

Почему же – угадать легко. Только это будет неправильно. Брак Фейбера зарегистрирован в Польше, родился он в Голландии, детство и юность провел в Австралии, сейчас живет в Шотландии, пишет на английском и мог бы, кстати, получить британское гражданство: ему предлагали. Это был очень удачный момент – только что вышел «Лепесток» и все говорили, что этот роман обязан взять Букеровскую премию. Фейбер отказался – Британия вступила в иракскую кампанию, и такая родина его не устраивала. Фейберы при этом продолжают жить в Британии – но все так же не чувствуют себя здесь своими, как будто следуя тем же правилам, что писатель установил для своих книг. Дело не только в гражданстве. Ева, жена Мишеля, рассказывает, что, когда в холодную погоду она видит на платформе пассажиров, синеющих в ожидании опаздывающего поезда, она всегда выходит и предлагает им выпить чаю, сделать звонок по телефону или просто согреться. Те никогда – ни разу за все годы – не соглашаются. Слишком британцы; stiffupper-lip[12]. Фейберы, для которых главное – не правила, а эмоции, и не ритуалы, а принципы, – не такие.

Жизнь Фейбера могла бы быть совсем другой, если бы… Не вдаваясь в сугубо личные обстоятельства – если бы, как минимум, у него был литагент: в конце концов, именно эти люди обычно помогают писателям перебираться из Инвернесса в Суссекс. Агента, однако, нет – и не предвидится. Почему? Потому что Фейбер не хочет его нанимать: потому что нет агента – нет авансов, зависимости от издателя, а потом, с агентом ведь надо поддерживать отношения, водить знакомство – а с этим у Фейберов не очень.

– Агент нужен, чтобы опубликоваться, чтобы получить с издательства больше денег и чтобы он ограждал тебя от ненужных связей. Все это я и сам могу делать. Нам ничего не надо – на себя мы практически ничего не тратим.

И вот так у них всё. Характерный случай: недавно М. Фейбер женился. То есть живут они с Евой с конца восьмидесятых, но тут его пригласили съездить в Афганистан по линии «Врачей без границ». Даже затворникам известно, что в Афганистане постреливают, и Фейбер, проявив дальновидность, сообразил, что если он там погибнет, то вокзал и прочий скарб отойдут дальним родственникам в Голландии, а Ева останется на улице с носом. Так возникла идея регистрации, а затем и свадьбы – но не идея позвать на нее каких-то близких людей. Гулять решили в Гданьске(!), а гости для церемонии отбирались следующим образом: Ева, невеста, ходила по городу и прямо на улице тестировала незнакомых людей на предмет уместности их пребывания на бракосочетании. В результате блицинтервью были отобраны 30 человек, которые и присутствовали в загсе, церкви и ресторане. Мишель в силу незнания польского языка мало что понимал из происходящего, но ему все понравилось.

Наверняка он и нормальный сиквел «Лепестка» не написал из каких-нибудь специальных принципов. Ведь так? Почему не роман, а «Яблоко» – заведомо обреченные на худшие результаты продаж рассказы?

– Для меня как для писателя важно было делать каждую книгу уникальной, радикально отличающейся от других. Отчасти это потому, что мне не нравится, когда авторы становятся франчайзерами, – в том смысле, что ты берешь книгу и заранее знаешь, что это будет. Я хотел, чтобы моя писательская карьера сложилась противоположным образом. Чтобы, когда люди берут в руки книгу Мишеля Фейбера, они понятия не имели, что будет внутри, – кроме того что, хотелось бы надеяться, они верили бы, что это окажется хорошая книга. И когда «Лепесток» оказался очень успешным романом, передо мной возникла проблема – как не клонировать себя самого. В то же время я осознавал, что тысячи людей по всему миру завязали глубокие эмоциональные отношения с этими героями – и им, как и мне, интересно было узнать еще что-то. Но я долго сопротивлялся идее написать сиквел, еще один роман. Я выпустил после «Лепестка» две совсем другие книги – но в конце концов решил: я напишу, но сохраню все ключевые тайны из финала «Лепестка». Мне важно было, чтобы история осталась цельной, чтобы читатель чувствовал, что это законченная, не требующая пояснений вещь. Я стал искать – как, оставшись внутри того же мира, наделить его перспективой, но так, чтобы это не испортило магию романа, его тайну. И пришел к тому, чтобы взяться за рассказы, действие в которых разворачивается до или после романа: так роман и продолжался, и в то же время остался нетронутым, неиспорченным.