Князь Лавин

Они провели довольно долгое время за разговором, – как и предупредила госпожа Асахи, " мои девушки должны подготовиться к встрече с такими мужественными людьми". Наконец, дверь отворилось, и щебеча, мелкими шажками вошли певички. На них были верхние одежды довольно кричащих цветов, – синего, желтого и малинового, по вороту украшенные вышивкой, в высоких сложных прическах колыхались перья и заколки. Двое несли в руках музыкальные инструменты, полы их длинных одежд шуршали по полу. Юэ почувствовал, что в его мире, пропитанном сожалением и войной, не хватает этой легкомысленной яркости. Определить, красивы ли девушки, под толстым слоем краски было решительно трудно. Их было всего четыре, – видимо, " Дом Глицинии" и впрямь полон, что госпожа Асахи отказала им в этой обычной любезности: иметь возможность выбирать.

Однако, стоит сказать, девушки выглядели веселыми и жизнерадостными, двое даже казались пухленькими, что, по существовавшим представлениям, считалось признаком красоты. Правда, одна из девушек, наоборот, казалась какой-то болезненно худой: широкий темно- красный пояс, охватывавший ее талию, казалось, можно охватить руками.

Выполнив положенный ритуал приветствия, и отведав вместе с мужчинами вина, самая дерзкая из певичек по имени Вербена завела игривый разговор, в который Иху и Фэн Чу включились с удовольствием. Юэ предпочитал помалкивать, хотя его и представили, как " героя, отправляющегося в сказочный Ургах", что вызвало поток кокетливых вопросов. Еще две девушки, – их звали Жасмин и Орхидея, принялись наигрывать. Орхидея спела грустную песню, а Жасмин – весьма фривольную, заставляя мужчин хлопать ладонями по бедрам. Юэ обнаружил, что незатейливый ритм песенки захватил и его, и он улыбается.

Он уже выпил довольно много, и мир снова заиграл яркими красками. Все заботы, снедавшие его, отодвинулись, и за пределами этой комнаты, полной беспечного веселья, не существовало ничего. Вербена беззастенчиво строила ему глазки и просила еще рассказать про Ургах. Юэ заметил, что и худенькая девушка, – она назвала себя Феникс, – тоже с любопытством слушает. Через какое-то время он обнаружил, что разговорился, и с увлечением описывает битву у перевала Тэмчиут.

Настроение в комнате изменилось, и он тоже почувствовал, что зря принес в этот веселый мир дыхание смерти, смутился и замолчал.

Вербена, почувствовав настроение, тут же сменила тему:

– Что-то становится грустно! Давайте еще послушаем песен. Теперь пусть поет Феникс. Послушайте ее обязательно, у нее очень красивый голос!

Худенькая девушка стала серьезной, что выглядело странным в ее легкомысленном ванильно-желтом одеянии, из-под которого выглядывали нижние одежды темно-красного цвета.

– Рассказ господина Юэ произвел на меня столь сильное впечатление, что я не могу сейчас петь, – сказала она, и Юэ с удивлением отметил, какая у нее правильная речь, – словно у девушки из хорошей семьи, – Однако я прочту стихотворение, которое, как мне кажется, отвечает красоте и печали этого момента. Оно написано триста лет назад поэтом и полководцем Нян Сином.

Феникс помолчала, потом начала напевно:

Печаль и ярость – вот две жены воина.

Обе прекрасны, как свет луны на воде,

И обе жестоки.

Будто ревнивые сестры, рвут они душу

После того, как бой кончен

И медные трубы хрипло зовут в ночи

Тех, кто уже не придет.

Юэ почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он знал это стихотворение, и любил его. Услышать его здесь, из уст проститутки было воистину удивительно.

Вербена и Жасмин несколько наигранно бросились выражать свое восхищение, потом Жасмин снова заиграла, но глаза Юэ больше не отрывались от лица Феникс. Его снедало острое любопытство, ему хотелось знать, откуда девушка знает это довольно редкое стихотворение. Должно быть, у нее был любовник, часто повторявший его: проститутки вряд ли умеют читать.

Иху перехватил взгляд Юэ, и шутливо толкнул его локтем. Феникс тоже заметила его откровенный интерес и покраснела под своими белилами. Вербена уже устроилась на коленях у Фэн Чи и поглаживала его весьма недвусмысленным образом.

Обычно, выбрав девушку, они могли уединиться с ней в примыкавших к Сиреневому павильону небольших комнатках. Иху снова толкнул его: Юэ надлежало выбирать первым, как герою сегодняшней вечеринки. Сам он уже несколько раз ущипнул Орхидею, каждый раз заливавшуюся от этого смехом и норовившую пощупать его огромный бицепс с детским восторгом.

Юэ встал и взял Феникс за руку. Рука была маленькой и хрупкой, и Юэ пальцами почувствовал, что девушка дрожит. Ей холодно? Иху отпустил им вслед довольно сальную шутку, но Юэ сделал вид, что не слышит. От Феникс пахло сиренью, ее волосы двумя ровными прядями свисали по обе стороны лица до шеи, а на затылке были собраны в пучок, украшенный длинной шпилькой.

Комнатка была маленькой и холодной. Юэ обнял девушку, почувствовав, что она задрожала еще сильнее. Обычно проститутки шутили и смеялись, а в Феникс было что-то… почти целомудренное. Юэ поцеловал ее, и услышал неразличимый вздох.