Ингвар стоял у бочки с водой, рассеяно приглаживая влажными руками волосы, и сверлил Митю испытывающим взглядом.
— Вы ведь не случайно тогда нашли тело той рыжей кошки, мадам Сердюковой! Вы все время искали убийцу? Специально? Вы? Почему?
Плещущее в глазах Ингвара безграничное удивление — будто у Мити вторая голова отросла! — показалось обидным. И впрямь, как удивительно: искать того, кто не просто убил — растерзал пять человек!
«Удивительно. Большинство… подавляющее большинство людей, вот хоть тот же Ингвар, убийствам возмутились, жертвам посочувствовали, но убийцу искать не стали. Не их дело» — голос, словно звучащий голове, походил на его собственный, но был ледяным и спокойным. Мертвым.
«И не мое!» — мысленно озлился на этот голос Митя и передернул плечами, как от холода.
— От скуки. — Митя полуприкрыл веки, глядя на Ингвара с томной надменностью. Во всяком случае именно это выражение, подмеченное у свитских великих князей, он пытался изобразить. — Может же у светского человека быть, как это называют альвийцы — хобби?
То ли выражение лица, то ли слова подействовали на Ингвара как красная тряпка на быка:
— Это вы людскую смерть хобби называете?
— Почему бы и нет?
— Потому что хобби — это удовольствие, вот почему!
— Да-а… Кой кого я прибил бы с истинным удовольствием. — Митя мечтательно закатил глаза.
— В прошлый раз вы меня подловили, потому что я не ожидал! — Ингвар набычился и шагнул ближе.
Как мило с его стороны — теперь если сразу кулаком да под вздох. Митя шевельнул локтем, проверяя, не сдерживает ли сюртук движения.
— В этот раз так запросто у вас не выйдет!
Они застыли друг напротив друга, едва не уперевшись носами — Митя бы посмеялся, но пропустить первый удар, потому что в этот момент хихикал — совершеннейший моветон!
Дверь конюшни в очередной раз распахнулась, Маняша шагнула из яркого дневного света в полумрак конюшни, и не поднимая глаз пролепетала:
— Не угодно ли барышням чаю?
Митя с Ингваром дико поглядели друг на друга, Ингвар растерянным баском ухнул:
— На конюшню?
Маняша вскинула взгляд, пронзительно взвизгнула и выскочила наружу. За дверью раздался топот бегущих ног.
— Мышь, что ли, увидела? — растерялся Ингвар.
— Нет. Нас. — фыркнул Митя и оценив выражение лица Ингвара, все же захихикал. — и даже не надейтесь, что только меня! От меня одного она уже не визжит.
— Ненормальная какая-то… Ладно, идемте уже на эту вашу бесполезную дурь!
— Не мою. Альвийскую. — кротко возразил Митя.
— Вашу бесполезную альвийскую дурь, — также кротко согласился Ингвар, запирая конюшню.
— А может, и правда, чаю попросить? — тащась за Митей продолжал жалобно бубнить Ингвар. — Лесю, она, вроде, поспокойнее этой… сумасшедшей. А то чувствую, без чая я все эти «Anaaran atish'an»11
попросту не выдержу!— Решили отчаяться, Ингвар? — входя в дом, хмыкнул Митя.
— Каламбурист! В прессу свои каламбуры шлите, вон, в «Будильник» или «Петербургскую газету», может, там оценят. — Ингвар становился все мрачнее. — Куда хоть идти-то?
Впрочем, голоса они услышали издалека.
— Правда же, моя Ниночка очень талантливая? — тетушкин голос слышался из малой гостиной.
— Все дети есть талант. — слегка неуверенно шелестела в ответ мисс Джексон.
— Но моя-то уроки всегда на лету схватывала! Уверена, все, что вы ей рассказывали, она сразу запомнила! Нинуша, ну скажи что-нибудь?
Ответом было молчание — мрачное, яростное даже. Мите не надо было видеть, чтоб точно знать — Ниночка стоит, упрямо нагнув голову и выставив туго заплетенные косички, как бычок — рожки. И молчит.
— Нина! — голос тетушки построжел. — Ты занималась целый урок. Что-то ты должна была запомнить? Вот и повтори, пожалуйста, чтобы мне быть уверенной, что ты не лентяйничаешь.
Молчание. Сопение, в котором уже слышались слезы. И снова ни звука.
— Она совсем не есть лентяйка! — протестующе пролепетала мисс Джексон. — Нина есть очень-очень хороший девочка, просто ей надо привыкнуть к совсем новый, непривычный учеба!
— В учебе нет ничего нового! Старайся и все получится, а не получается — значит, не стараешься! Нина…
Митя сорвался с места, старательно-громко топая, следом также демонстративно затопотал Ингвар, так что к гостиной они проследовали с шумом и грацией гарцующих жеребцов.
— Мисс Джексон! Благодарю, что не позабыли о нашей просьбе!
Сидящая в кресле у окна мисс Джексон при их появлении вздрогнула — будто и не слышала топота в коридоре. Близоруко прищурилась на вошедших, сведя и без того маленькие глазки в вовсе узкие щепочки. Ее мартышечье личико от этого перекосилось, став и вовсе уродливым, и даже смущенная улыбка его не красила.
— Ньет-ньет, не стоит давать… приписывать мне больше достоинств, чем я иметь! — запротестовала мисс, судорожно подергивая перекошенным плечом. — Я работать для славный семейство Шабельски, и приходить, когда Полина Марковна говорить. Хотя я буду очень-очень рад учить! Ниночка есть такая милая детка!
«Милая детка» на мгновение подняла голову, зыркнула на альвионку исподлобья и снова уткнулась взглядом в пол.
— Что ж, не будем задерживать мисс Джексон. — Митя с намеком покосился на тетушку.