Князь Путивльский

— А кто бы не расстроился?! — уклончиво ответил монах. — Из ее послания ничего толком не поняли. Если женой князя стала — это одно дело, а если не всё так, тогда, сам понимаешь, позор семье.

Я расспросил Аполлодора об Ахейском княжестве. Алика не тот рассказчик, который может изложить толково. В ее рассказах преобладали эмоции, а не факты. Да и знала она не много, за пределами дворца почти не бывала.

Жоффруа де Виллардуэн отправился простым рыцарем на судне в четвертый крестовый поход. Высадившись в Сирии, узнал, что Константинополь пал, что идет раздел империи. Не долго думая, он отправился в Константинополь, но шторм прибил судно к полуострову Пелопоннес. Там Жоффруа зазимовал и сдружился с местным архонтом Иоанном Кантакузеном. Напару они захватили Ахайю и Элиду. Но Иоанн вдруг умер, а его наследник Михаил выпроводил чужеземцев. Жоффруа де Виллардуэн отправился к Бонифацию, королю Фессалоникскому, и попросил помощи. Ему пришлось стать вассалом Гильома де Шамплита, вассала короля, вместе с которым, а также с сотней рыцарей и пятью сотнями пехотинцев, и отбил у Михаила Кантакузена завоеванное ранее и еще кое-что в придачу. В итоге почти весь полуостров Пелопоннес оказался под властью Гильома де Шамплита, а Жоффруа де Виллардуэн стал его самым богатым и влиятельным бароном. Вскоре в один год умерли Гильом де Шамплит и его наследник, племянник Гуго. После чего Жоффруа де Виллардуэн, как самый влиятельный барон, и стал князем Ахейским. Пять лет назад его сын, тоже Жоффруа, женился на Агнессе, дочери Пьера де Куртене, Латинского императора. Так что теперь отец и сын могли править спокойно.

— Вашу церковь не притесняет? — поинтересовался я.

— В наши дела и обряды не вмешиваются, налогов не платим, в армии не служим, — ответил монах Аполлодор, — но вся церковная собственность находится под управлением латинского архиепископа Патры и примаса княжества Ансельма де Клюньи. За это он выставляет рыцарей на службу князю.

— Крепитесь, скоро опять станете подданными Ромейской империи, прогоните латинян на противоположный берег Адриатического моря, — сказал я.

— Неужели прогоним?! — усомнился монах. — Откуда ты знаешь?

Я чуть не ляпнул, что в школе учил.

— Их мало, подчиняться не любят, так что изведут себя в междоусобицах, и вы с ними справитесь, — ответил я.

О том, что место крестоносцев займут потом турки, что нынешняя полоса у них серая, а черная будет позже, я говорить не стал.

— Скорей бы… — вздохнув и перекрестившись, произнес Аполлодор. — Я хотел бы завтра отправиться в обратный путь. Князь ждет меня. Если до конца лета не вернусь, другого монаха пошлет.

— Вернешься самое большее через месяц, — заверил я. — Моя ладья отвезет тебя до днепровских порогов. Минуешь их по суше, а потом сядешь на ладью до Константинополя. Я передам с тобой послание и подарки князю и его семье.

— Послание возьму, а подарки — нет, — твердо сказал он. — Нищего монаха никто не тронет, а поможет всякий. Как-нибудь через купцов их передай или сам привези. Мне сказали, ты в море, как дома.

— Пожалуй ты прав, — согласился я. — Передашь князю Жоффруа, что наведаюсь к нему через год или два. Если ничего не случится.

— Все мы под богом ходим, — согласился, перекрестившись, монах Аполлодор.

Я сказал Алике, чтобы написала послание родителям, сообщила о своем житье-бытье.

— В конце сделай отпечаток ладони Ивана, — посоветовал я. — Бабушке это должно понравиться.

— Ой, и правда! Она очень обрадуется! — воскликнула жена. — Аполлодор сказал, у моего брата Жоффруа до сих пор нет детей.

Закончив выводить красивые буквы на листе бумаги, она принесла ее мне:

— На, прочитай и поставь свою печать.

Меня с детства учили, что порядочный человек чужие письма не читает, а ее — что муж обязан знать всё, что она пишет кому бы то ни было. Поэтому я мельком глянул на текст, уделив больше внимания отпечатку руки наследника, сделал внизу оттиск перстня и свернул в трубочку послание, которое по привычке обозначил, как письмо. Заклеивать не стал. Перевязали красной шелковой ниткой. Ничего секретного в послании нет. Главную информацию монах передаст устно. Его словам поверят больше, чем написанным.

26