Княжич

Гнёздово встретило нас не прекращающейся ни на один день стройкой. Часть пополнения все еще ютилась в палатках и землянках. На всех просто не хватало выстроенных деревянных казарм-бараков. Совсем поникшие и промерзшие от осеннего дождя призывники в срочном порядке возводили себе жилье – рубили и шкурили лес и под руководством опытных плотников сооружали длинные жилые клети казарм. Непросушенный лес, конечно, не самый лучший стройматериал, но продолжать жить в привычных им землянках была бы не самая удачная идея. Советской армией достоверно установлено, что сознание перестраивается на новый лад гораздо быстрее, когда бывшего крестьянина окружают совершенно непривычные и невиданные ранее бытовые условия. Скученные казармы для жителей весей, состоящих из десятка домов-полуземлянок, это самый настоящий футур-шок! Поэтому я и стремился перед началом учебы всех их обязательно расселить по казармам.

Вместе со мной прибыла очередная группа рекрутов в количестве двух сотен человек. В срочно достраиваемых гнёздовских казармах, а также во временно реквизированных на нужды армии складских помещениях разместилось более двух с половиной тысяч новобранцев. Еще пять сотен должны вскоре прибыть с верховий реки Сож. В общей сложности до начала ледостава их число должно быть доведено до трех тысяч. И на этом до осени следующего года всякое новое рекрутированние будет приостановлено. Кроме того, по плану уже этой весной существенная часть призывников будет списана вовсе или переведена в резерв – в так называемую «посошную рать». Согласно моим замыслам, одобренным Изяславом Мстиславичем, главное предназначение «посохи» – это временная мобилизация на случай всевозможных ЧП. В боях посошная рать будет применяться только в крайних случаях, она больше будет рассчитана для несения гарнизонной службы или для установления контроля на оккупированных территориях.

Ныне используемым для схожих целей городским полкам я ни на грамм не доверял. Они не только слишком преисполнены излишней демократичности и самоуправства, переходящих в лихую вольницу, но, что самое неприятное, городовые полки были подвержены гипертрофированному влиянию со стороны местного земского боярства, являясь явно или скрытно проводниками их интересов. А, как известно, интересы боярства и князя далеко не всегда и во всем совпадают, скорее наоборот, особенно в моем случае.

Сдав новобранцев с рук на руки, я поехал на свое подворье. В Гнёздово добыча глины в карьерах полностью прекратилась, частично остановились кирпичные производства. Но жизнь на этом не замерла, продолжая по-прежнему бить ключом. Всего за полгода гнёздовский посад очень сильно преобразился, его было попросту не узнать. Разросшись раза в два, он и сейчас продолжал отстраиваться и далее увеличиваться в размерах. И это не считая моего подворья, производств и казарм! Вот и сейчас отовсюду слышался перестук топоров, на обочине были свалены ошкуренные бревна, сновали туда-сюда плотники с лесорубами.

Пахло едким дымом кострищ. Повсюду из-под навесов крыш, покрытых дранкой и белесым инеем, поднимались дымы очагов – хозяева протапливали свои жилища и готовили пищу. Как это часто бывает, сапожники были без сапог. Печи местные жители продолжали строить по старинке – из речной гальки с глиною, а трубы – из желобов бревен. Но оно и не удивительно, весь производимый здесь кирпич уходил на мои многочисленные строительные проекты, совсем не поступая в свободную продажу.

Под ногами сновавшего повсюду народа поскрипывал первый свежевыпавший снег. Кстати, насчет ног, обуты люди были по большей части в лапти и теплые холщовые портянки. Те, кто побогаче, гордо вышагивал в чем-то похожем на кожаные онучи. Сапоги были привилегией аристократии. Что меня удивило, так это полное отсутствие валенок, странно, но факт! О такой дешевой, удобной и практичной обуви здесь никто и слыхом не слыхивал. Потом, поднапрягши память, я выудил из ее бездн информацию о том, что валенки на Русь как раз монголы завезли. Непорядок! Как производят войлок, я видел в одной телепередаче – ничего особо сверхсложного, если не прибегать к машинным технологиям выделки. В общих чертах техпроцесс под названием «валяние войлока» выглядит следующим образом. Шерсть обдают горячей водой и, прикрыв холстом, мнут руками или навертывают на скалки и катают по полу, пока из нее не образуется одна сплошная масса. Производятся эти манипуляции руками либо машинами. Вот беда! Хоть сейчас создавай рабочую группу для занятия этим нехитрым делом, а деньги, до последней копейки, уже давным-давно все распланированы. А войлок, особенно в условиях зимы, материал поистине стратегический! Это не только валенки для пехотинцев, но и теплые войлочные палатки.

– Вертак! – окликнул я едущего по соседству, правда, на треть лошадиного корпуса поодаль от меня, дворянина. – Как-то слышал я, что торговые люди боярина Бориса Меркурьевича недавно привезли ему целую лодью шерсти из Переславля-Южного.

– Верно, княжич! Он шерсть немчинам перепродает!