Княжич

Столы я накрыл не только в своём скромном тереме для княжей дружины, но и, чуть более скромные, для всей моей пехоты, в военном городке. Вдобавок к этому, от пехотинцев я пригласил на княжий пир всех в звании от взводного и выше. Посадив их за стол поблизости от себя, компактной группой. Ситуацию от мордобития спасало лишь то, что большинство ротных были переведены в пехоту из дружины. А потому представители двух родов войск друг друга знали, и тлеющие огоньки недовольства в костёр открытого конфликта так и не переросли.

Было заметно и невооружённым глазом, что боевой дух дружинников заметно упал, их залихватская удаль куда–то испарилась, как не было. Перед возвращением в Смоленск даже несколько гридней попросили Изяслава Мстиславича перевести их ко мне в пехоту. Сейчас как раз начинался новый осенний набор, поэтому я с радостью согласился их принять, пополнение профессионалов придётся как раз кстати. Чтобы подсластить посрамлённой кавалерии горькую пилюлю поражения я специально для этой цели слегка подкорректировал одну песню и исполнил её на начавшемся пиру. После первых здравниц за князя, княжича, воевод, гридей, я дождался удобного момента, вооружившись "эрзац–гитарой" встал и громко произнёс.

– Сейчас, други мои, я вам спою новую песню! Про великую битву, что произошла одиннадцать лет назад в междуречье Днепра и Дона, на реке Калка. Мой дед и отец нашего князя Изяслава Мстиславича погиб в той страшной сече. Слушайте и запоминайте!

Как на тихий берег, как на Днепровский берег,
Выгнали монголы двадцать тысяч лошадей.
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей.
Любо, братцы, любо, любо братцы жить.
С нашим князем не приходится тужить.
Любо, братцы, любо, любо братцы жить.
С нашим князем не приходится тужить.
А первая стрела, а первая стрела,
А первая стрела в ногу ранила коня.
А вторая стрела, а вторая стрела,
А вторая стрела в сердце ранила меня.
Любо, братцы, любо, любо братцы жить.
С нашим князем не приходится тужить.
Любо, братцы, любо, любо братцы жить.
С нашим князем не приходится тужить.
Князь знает, кого выбирает–
Сотники по коням да оставили меня.
Им досталась воля да сурова доля,
Мне ж осталась матушка родимая земля.
Любо, братцы, любо, любо братцы жить.
С нашим князем не приходится тужить.
Любо, братцы, любо, любо братцы жить.
С нашим князем не приходится тужить.
Жинка погорюет, выйдет за другого,
За мово товарища, забудет про меня.
Жалко только воли во широком поле,
Матушку старушку да буланого коня.
Любо, братцы, любо, любо братцы жить.
С нашим князем не приходится тужить.
Любо, братцы, любо, любо братцы жить.
С нашим князем не приходится тужить.

Пришлось исполнить песню несколько раз к ряду, пока её не заучили присутствующие на пиру гусляры. Затем новый хит на все лады и все голоса перепевали луженые глотки дружинников до самого утра. Даже хмурной Изяслав Мстиславич от песни воспрял духом. У меня аж от сердца отлегло, боялся, как бы он не отнял у меня мой пехотный полк. Очень уж он недобро смотрел на своих гридней, зато с задумчивым интересом рассматривал моих взводных. Рецепт избежать несчастья прост – хорошая кавалерийская песня, да выпитая под неё водка. Оба эти ингредиента в особо крупных дозах всё–таки сумели приподнять в глазах князя, пошатнувшийся было авторитет конной дружины.

А чтобы закрепить успех в умонастроении князя и окончательно загладить свою вину перед кавалерией, я исполнил ещё одну песню. Начавший было затухать пир, разгорелся с новой силой.