Княжич, князь

Снаружи, как выяснилось, уже и рассвело давным-давно, и даже стало подбираться поближе к полудню.

Кирилл откинулся на спинку лавочки, с удовольствием щурясь на солнце, по которому со вчерашнего дня, оказывается, успел хорошенько соскучиться. Брат Илия оставил его и вскоре вновь появился в сопровождении отца Паисия. В руках лекарь держал два разновеликих терракотовых сосудца:

– Выпей, княжиче. Вот этот маленький – не дыша, залпом и до дна. А этим тут же запьешь потом.

Кирилл опрокинул в себя содержимое того, что был предложен первым, передернулся от омерзения:

– Пхэ-э-э! Вот гадость-то… Что это – дерьмо с полезными травками? Ой, простите, отче.

– Нет. Настой на дохлой кошке. Дерьма там лишь самая малость – для скусу… – он коротко и ехидно хохотнул. – Ну что: как я тебя в ответ-то? На-ко, на-ко, запей побыстрее.

– А это…

– А это всего-навсего виноградный сок. Ты ровно дитя несмысленное, княжиче. Тебе же силы надобны, да не так, чтобы только для подвига твоего хватило. На будущее они тоже лишними не будут. Есть хочешь?

– Нет, отче.

Лекарь хмыкнул:

– Нет – так нет. Тогда продолжай отдыхать. Если все-таки надумаешь – отправляйся в общую трапезную, для тебя тут же накроют. В поварне на всякий случай предупреждены. Кстати, оладушки яблочные нынче просто на диво хороши. Сладкие, воздушные, к тому же пахнут-то как – м-м-м! А ты их, голубчиков, сверху сметанкою, сметанкою. Да с веретенца молодым медком по кругу основательно этак, не скупясь…

Внимательно заглянул ему в глаза, забрал пустые сосудцы и удалился, подмигнув напоследок.

Зелье в совокупности с заманчивыми описаниями отца Паисия подействовали достаточно быстро. Кирилл беспокойно завозился, сглотнул набежавшую слюну и решительно поднялся с лавочки. Украдкой наблюдавший за ним из окошка отец Паисий кивнул удовлетворенно, после чего обратился к отцу Варнаве:

– Слух о дознавателе дивном по приюту пополз, отец игумен. Послушники, которые еду передают, проговариваются. Да и галерейные, что по нужде выводят, такоже бывают на язык невоздержаны.

– Я не против – то нам только на руку.

– Это верно. Но неплохо бы братиям стать еще более словоохотливыми. В тех келиях, что пока не проверены. И пусть живописуют поярче тайные духовные дары чудодея-прозорливца. Поярче! А если даже и прилгнут при том, да не вменится во грех им.

– Хм… Ты знаешь, очень даже дельная мысль. Благословляю.

– Только от княжича сие желательно утаить. Боюсь, не поймет помощи нашей гордый витязь.

***

– Открывать, что ли? – спросил галерейный послушник, держа руку на засове.

– Повремени, – остановил его брат Илия. – Это уже четвертая палата за сегодня будет, княжиче, – не многовато ли сразу? Может, снова передохнёшь?

– Ага! И тут же отец Паисий опять набежит со своим снадобьем духовитым. Нý его, уж как-нибудь позже. Как можно позже.

– Будь добр, погляди-ка на меня… Ладно, так и быть. Открывай, брате.

Кирилл уже привычно пропустил вперед келейника с братом Иовом. Он был еще в дверях, когда раздался крик:

– Явите милость, люди добрые! Не надобно меня ко княжичу, сам скажу! Мой грех, я убил! И что струсил, сразу не объявил себя – простите милосердо!

Невысокий жилистый человек, по виду – достаточно зажиточный ремесленник низшей, Градской гильдии, упал перед братиями в земном поклоне. Брат Иов сноровисто поднял его и взял под руку. Под другую тут же – брат Илия.

«Ну вот и всё. А я так и не пригодился…» – разочарованно подумал Кирилл. Внутри него будто мгновенно растворилась какая-то твердая основа – разом обмякли, противно задрожали ноги, а в голове очень далеко и невнятно забормотали многочисленные недовольные голоса. Он поспешил опереться о дверной косяк.

– Каин!

– Душегуб!

– Ирод окаянный!

В воздух в праведном гневе взметнулись кулаки, странники угрожающе задвигались вперед.

Брат Илия позвал громко, притом как-то по-особому:

– Людие!

Постояльцы остановились и умолкли, кулаки опустились, разжавшись.

– И нас такоже простите! – келейник оглянулся, проговорив потише:

– Пойдем-ка, княжиче.

Уже за дверью добавил:

– Из приюта сейчас мы убийцу выводить не станем – зачем снаружи людей сторонних искушать, верно? До ночи побудет под запором да присмотром в той же келейке, где и проживал, а как дальше – уже отцу настоятелю решать. Во двор сам сойдешь или помощь понадобится?

– Нет… То есть, не понадобится.

Далекие невнятные голоса в голове окончательно утеряли последние признаки человеческой речи, превратились в такое же далекое пульсирующее гудение, которое очень мешало составлять фразы.

Как будто на чужих ногах Кирилл спустился по лестнице. При выходе неловко и запоздало прикрылся ладонью от неожиданно больно ударившего по глазам неяркого закатного солнца, пошатнулся. Крепкие руки отца Паисия подхватили его.

– Да я… сам дойду… отче.

– Ну да, ну да. Уже дошел – лишь самая малость до краешка осталась. И как я на всё это согласился, старый дурак!

– Спаси тебя Господи, княжиче, – десница отца Варнавы, перекрестив его, легонько сжала плечо. – Славно и достойно службу свою начинаешь.