Княжич, князь

Поднявшись с места, отец Варнава последовал за за князем Стерхом. Брат Иов молча указал Кириллу на двери. За их спинами раздался зычный голос сотника:

– Княжий суд!

***

– Начинай сказывать, Избор.

– Что сказывать, княже?

– Правду. Откуда грамотка подметная взялась?

– Так вечор мы же вместе с тобою, княже, все челобитные предварительно просматривали – не было ж ее!

– До утра где бумаги пребывали? – спросил отец Варнава.

– Да здесь же, в светелке моей. В этой вот самой скрыне… – писарь кивнул в угол.

Отец Варнава оглядел темного дерева сундук, окованный прихотливым железным узором:

– А замок где?

– Нету. Не запираю я скрыню никогда, нужды не случалось. Да и наказа княжьего.

– Светлица запирается?

– Только на засовы. Снаружи да изнутри.

Настоятель перевел взгляд на князя Стерха.

– Ратники при вратах, ратники у всех входов в палаты, – ответил он с некоторым стеснением, дернув щекой, – а ночью еще и дозор надворный. Всегда хватало.

– Так… После того, как князь ушел, покидал ли светлицу?

– Да.

– Куда ходил?

Писарь опустил голову, побагровел и замолчал. В наступившей тишине со двора донеслось молодым, но старающимся звучать солидно, голосом:

– …Однако в завещании своем оный Володимер ни самого Боряту, ни жёнку его отнюдь не упоминает…

– Куда ходил? – чуть медленнее и громче повторил князь Стерх вслед за настоятелем. – Ответствуй!

– В девичью. Песен послушать… – втягивая голову в плечи, еле слышно выдавил из себя Избор. – Прости, княже.

Князь хмыкнул и провел по усам ладонью, стирая невольную усмешку:

– Воистину, было что скрывать. И постыдно, и едва ли не подсудно. А я-то уж начал думать… Когда уходил и возвращался – никого возле двери либо поблизости не приметил?

– Нет.

– Это кто-то из своих, княже, – сказал отец Варнава. – Почти всегда оказывается кто-то из своих.

Подумав мгновение, князь Стерх распахнул дверь и крикнул в нее:

– Гордея ко мне!

Завершил уже обычным голосом:

– Всех же наверх, в гридницу попрошу – внизу, пожалуй, тесновато будет.

***

Отец Варнава коснулся рукава княжьего кафтана, спросил негромко:

– Семья-то твоя здесь зачем, княже?

– А ты, отче, и сам ответ знаешь. Гордей! Все ли собраны?

– Княжичи Боривит и Венд на суде по слову твоему, Братша с Поликарпом только третьего дня воротятся, Радоша-кормилица у дочери на выселках втору седмицу гостюет да Марфа-пряха рожать наладилась.

– Вот и ладно. Теперь да слушает каждый. Сегодня на суде моем обнаружилась грамота подметная – вот она…

Князь Стерх высоко поднял сжатую в кулаке бумагу и оглядел собравшихся:

– В ней же угрозы предерзостные двум князьям сразу: мне и молодому князю Ягдару-Кириллу. Мыслю, крепко мы задели кого-то, коль решился он на такое. Как бы нынче «Слово и дело Государево» возглашать не довелось. Все ли разумеют полною мерою, что именно произошло?

Он опять обвел гридницу давящим взглядом:

– А коли так, то выйди по доброй воле тот, кто тайно подбросил ее писарю Избору. Даю свое княжье обещание, что по дознании отпущу тебя с миром, будто и не было ничего.

Головы стали молча опускаться одна за другой в полной тишине.

– Добро. Тогда поведаю вам нечто о князе Ягдаре – возможно, не все слыхали о нем сие. А имеет он дар дивный помыслы наши потаенные зреть. И сейчас каждый из вас к нему на испытание подойдет. Каждый! Я же еще раз повторю сугубо: кто по доброй воле повинится, на том свое княжье слово сдержу.

Он сложил руки на груди и отвернулся к окну.

Тонкий вой внезапно вонзился в уши – Кирилл вздрогнул от неожиданности.

Дебелая девица, оттолкнув своих сотоварок, взмахнула руками и ничком обрушилась на пол. Изнутри высоких поставов в межоконных проемах стеклянными и фарфоровыми голосами отозвалась посуда.

– Князюшко-батюшко ты мой родненьки-и-ий! Прости меня, дуру полную, гадину подлую-у-у!

Князь Стерх порывисто шагнул ей навстречу. Девка, подвывая, резво подобралась к нему на четвереньках, обеими руками ухватилась за алый сапог козловой кожи и прижала его к своей объемистой груди.

– Эй, эй! А ну оставь! Немедля!

Князь пошатнулся, неуклюже запрыгал на одной ноге.

– Малуша, отпусти! – воскликнула княгиня, бросаясь на помощь мужу.

– Встань. Живо. Да скулить перестань, – он отступил на шаг, оправляя сапог сердитым притопыванием. – Ты кто такова? Радимила, из твоих она, что ль?

– Да, белошвея моя.

– Припомнил я, княже, – подал голос писарь. – Когда вчера в девичьей близ дверей стоял да песни слушал, она мимо меня проскользнула, она самая.

– Вот как. Сказывай, девица: от кого грамотка получена?

– Ы-ы-ы… От мастера Фрола, гончара… Который из нижней слободы-ы-ы…

– Гордей! Сей же час послать за ним. Стой! Сотнику Василию скажи: двух ратников конных.

– Погоди, княже, – попросил отец Варнава.

Он приблизился, в упор взглянул на Малушу:

– Правду ли говоришь, девица?

– Правду, отче, правду, – то Фрол был, Фрол! У-у-у, змей подколодный!

– Вполне возможно, – кивнул игумен. Повернувшись и понизив голос, показал глазами: – Людей-то, пожалуй, уже можно отпускать, княже, – в любом случае это всё.

Князь Стерх встрепенулся: