Княжий посол

В принципе идти даже во время шторма было не такой уж проблемой, «Лебедушка» обладала отличной мореходностью и легко ловила волну… но только если ветер дул строго в определенную сторону; такого в шторм просто не бывает, вот и приходилось Воиславу, иногда вместе с помощником, держать кормило, направляя ладью верным курсом. И все равно, нет-нет, да налетевшая с борта волна ударит судно, заставит его накрениться, начнется опасная качка. Или «Лебедушка» не совсем верно поймает волну, войдет в нее чуть под углом, и тогда тягучий удар пронзает ладью от кормы до носа. Только опытный кормчий в такой ситуации сможет совладать с кораблем, направить его верно, не дать закрутиться, потерять баланс. У Воислава пока получалось, хотя кормило иногда приходилось держать вдвоем и втроем.

Вот в очередной раз поток воды обрушился одновременно сбоку и сверху, полностью залил палубу, «Лебедушка» наклонилась, сбрасывая воду пенными струями, и вернулась в обратное положение, будто по собственной воле.

– Двоих нету! – дико закричал кто-то.

Данила похолодел, когда осознал, что значат эти слова, попытался взглядом найти, кого же не хватает на палубе, куда там; в пелене дождя и брызгах воды нельзя было определить, кто стоит в пяти шагах от тебя. И что теперь делать? Спасать? Кого, где? Море бушевало, через борт перелетали пена и брызги, ветер стегал лицо вместе с ледяной водой. «Лебедушку» бросало как щепку, от рева и свиста шторма порой закладывало уши, и это внушало страх иногда даже сильнее качки. Потому что море – оно там, за относительно крепким деревянным бортом, резвится и упивается своей силой, а ветер он везде, это он льет воду с небес, подгоняет волны.

– Молодец, Жаворонок, Бенем – идите в трюм, – приказал батька таким, каким нужно, голосом так, что Данила сразу почувствовал всю важность и нужность дела, что ему поручили. И немедленно почти исчезла тревога, появилась собранность и уверенность в себе, в том, что он справится, иначе бы батька не дал ему это задание.

Данила не раз обращал внимание на этот навык Воислава и недоумевал, в самом ли деле батька так чувствует свою ватагу, или же только ему так кажется, когда приказывают. Судя по тому, как Шибрида, Скорохват и другие обережники реагировали на приказы Воислава, они тоже готовы были по первому его слову броситься хоть в огонь, хоть в воду просто потому что доверяли батьке.

Молодцов сперва обрадовался, чего скрывать, что укроется от злого шторма, его радость сменилась, мягко говоря, удивлением, когда он с открытой палубы спустился в темный трюм, забитый грузом, где в полный рост не разогнуться, но зато каждый удар волн отдавался звоном и гулом перекрытий по бокам и над головой.

– Чего тут у вас? – спросил Жаворонок, пока Данила… «привыкал» к новому месту работы.

– На днище воды с полпяди, – ответил приказчик, держащий в руке плошку с горящим фитилем, – собирайте ее и наверх вытягивайте.

Обережники и «мирный» экипаж в несколько бригад принялись за нехитрую работу: набросать полную кадку воды, передать ее наверх по веревке, а с палубы тебе уже спускают пустое ведро. Поначалу Данила напрягался каждый раз от удара волн в борт и физически, и морально, но после пары десятков поднятых ведер стал относиться к шторму стоически. Простая монотонная работа сделала свое дело: качка, гул и скрип досок над головой отошли на второй план, тело и сознание концентрировались лишь на нескольких движениях: черпая чашкой, наполнить ведро, чтобы оно никуда не уехало и не пролилось, передать его наверх, принять другое. Все! Ну и, конечно, усталость стала играть свою роль, на лишние эмоции и переживания просто не хватало сил.

Данила был не единственный, кому приходилось хреново, рядом, в темном трюме, в шторм, впахивал кочевник, с рождения привыкший к бескрайнему полю. Бенему реально приходилось хреново, без всяких там оговорок, по лицу было видно, но кочевник не блевал (может, конная выучка дает иммунитет против морской болезни), наружу не просился, работал как все. При этом выглядел… как степняк в трюме корабля, попавшего в шторм.

– Не боись, – тихо утешил его Жаворонок, чтоб другие не услышали. – Иммир двоих забрал, хорошо, значит, больше не попросит. Ничего, перезимуем.

Данила это услышал, ничего говорить не стал, но мысленно не согласился, на его взгляд, утешение слабое. Счет времени он потерял давно, пытался измерить свою работу в ведрах, но раза три сбивался и плюнул на это дело. Воды при этом все не уменьшалось и не становилось больше, что хорошо, но ведь и обережники не железные, а вода, как известно, камень точит.

– Ну как вы тут, как крабы, попрятались в скорлупе, и буря нипочем! – Шибрида спрыгнул в трюм вместе со своими дурацкими шуточками. Но Данила искренне обрадовался ему, подколки друга неизмеримо круче бесконечной и бесполезной работы.

– Как дела? – осведомился варяг и полез куда-то в глубь трюма.

– Вода идет, но доски держатся пока, – ответил приказчик.