Княжна Дубровина

— Я-то, сказала Анюта съ горечью, — такого счастія я никому не желаю!

— Не говорите, такъ, это не хорошо. Не надо.

Анюта молчала.

— Не хотите ли поиграть? Вотъ ваши куклы. Катерина Андреевна отворила шкапъ и принесла большую, богато одтую куклу.

— Я въ куклы не играю, сказала Анюта.

— Какъ, у васъ не было куколъ? спросила удивленная Катерина Андреевна.

— Нтъ были, но я давно отдала ихъ Лид и Лиз. Он маленькія и играютъ, а я ужь большая; мн минуло тому назадъ два мсяца двнадцать лтъ.

— Очень большая, сказала Катерина Андреевна такимъ тономъ, что Анюта поняла, что она считаетъ ее совсмъ маленькою.

— Что же вы длали?

— Читала, гуляла, играла.

— Во что?

— Въ свои домы, въ разбойники!

— Я такихъ игръ не знаю.

— Никто не знаетъ, кром насъ, сказала Анюта съ нкоторою гордостію. — Мы сами ихъ выдумали.

— А что вы читали?

— Много. Братцы и папочка приносили книги изъ гимназіи и изъ клуба.

— Изъ клуба! въ ужас воскликнула Нмка.

— Да, изъ клуба, папочка самъ выбиралъ. Мы читали Жуковскаго, Лажечникова, Пушкина и исторію и путешествія разныя.

— Я вижу вы любите чтеніе. Хотите я вамъ принесу книгъ?

— Принесите.

— Прибавьте: прошу васъ, и не говорите нтъ и да, особенно тетушкамъ. Говорите: нтъ, тетушка, да, тетушка. Такъ требуетъ вжливость.

Катерина Андреевна отворила шкапъ, взяла дв, три книги съ картинками въ изящныхъ переплетахъ и подала ихъ Анют. Анюта перелистовала ихъ, прочла бгло дв, три страницы и положила ихъ на столъ.

— Ужь соскучились читать? спросила Катерина Андреевна.

— Да ихъ читать не стоитъ; это глупыя книги!

— Какъ глупыя! Ихъ выбирала сама тетушка, он не могутъ быть глупы.

— А все-таки глупы, сказала Анюта. — Я не знаю зачмъ и для каго он написаны. Дти говорятъ глупости и мать ихъ тоже.

— Вы не говорите это тетушк.

— Почему?

— А потому что она будетъ недовольна; она сама ихъ выбирала.

— Если не спроситъ, ничего не скажу.

— А если спроситъ, поблагодарите ее за трудъ, а не говорите, что книги вамъ не нравятся. Зачмъ ей длать непріятность, она желала вамъ доставить удовольствіе. Умолчать не есть солгать; вжливость и почтеніе требуютъ иногда умолчанія.

— Конечно, но мн жить безъ книгъ совсмъ нельзя. Я умру со скуки.

— Вы забываете, что вы будете много учиться, потомъ заниматься рукодліями. Я буду учить васъ шить, вязать, но вы, вроятно, ужь умете.

— Плохо умю, да и не хочу умть. Терпть не могу рукодлій.

— Ай, ай, ай! какъ вы это сказали: не хочу! терпть не могу! Ай, какъ не хорошо благородной двиц и сохрани Боже услышитъ тетушка! Бда! Этакъ говорить не можно, а рукодліямъ надо выучиться. Всякая воспитанная двица должна умть и шить и вязать. Но позвольте, вдь вы жили съ бдными родными, какъ же васъ не пріучили къ рукодлію.

— Маша сама шила на всхъ, Агаша ей помогала. Агаша любитъ шить, а я терпть… не любила, поправилась Анюта.

Въ эту минуту вошелъ лакей въ ливре и доложилъ:

— Ея превосходительство приказали просить княжну внизъ.

Анюта встала и пошла, Катерина Андреевна остановила ее.

— Куда вы? Вы не можете идти одн. Я должна идти съ вами. Позвольте, вымойте себ руки.

— Он чисты, сказала Анюта.

— Все равно. Передъ обдомъ надо мыть руки и надть другое платье. Ваши платья еще не разложены и потому вы нынче переодваться не будете. Вотъ здсь помойте руки.

Затмъ Катерина Андреевна усадила Анюту и стала методически, старательно приглаживать ея волосы, которые никогда не поддавались ни щетк, ни гребню и вились и разсыпались упрямо, но Нмка принялась за нихъ съ упорствомъ и силилась переупрямить ихъ, въ чемъ отчасти успла. Анюта сидла черезъ силу и всякую минуту готова была вскочить. Нетерпніе овладвало ей.

— Ну, теперь пойдемте, сказала Катерина Андреевна. Она пропустила Анюту впередъ и шла за ней по пятамъ. Тише, тише, твердила она.

Они вошли въ красивую гостиную черезчуръ натопленную, уютную, съ небольшими у каждыхъ дверей маленькими ширмами. Въ углу, въ длинныхъ креслахъ, на подобіе лодки, почти лежала худая, черноволосая, повидимому высокаго роста женщина. Лицо ея было болзненно блдно, въ лиц этомъ, какъ говорится, не было ни кровинки, но большіе, черные глаза, формы прекрасной, еще не потухли. На голов ея было что-то мастерски положенное, кружевное, черное, лопасти котораго спускались на плечи. Длинныя складки темнаго шелковаго платья изящно окутывали ея худую фигуру и спускались до ногъ, на которыхъ лежала дорогая турецкая шаль. Подл нея въ синемъ щегольскомъ плать сидла Лидія, лицо которой дышало добротой, Варвара Петровна помщалась на диван и при вид Анюты встала, подвела ее къ своей старшей сестр и сказала по-французски: Ma soeur, представляю теб нашу petite ni`ece (двоюродную внучку) и мою pupille. Тетушка твоя Александра Петровна, прибавила она по-русски, оборотясь къ Анют.

Анюта быстро присла, точно купаясь окунулась въ воду.

— А вотъ тетушка Лидія Петровна.

Анюта опять съ быстротой молніи юркнула внизъ, но Лидія поймала ее на лету, притянула къ себ, разцловала и воскликнула:

— Охъ какая хорошенькая! Совсмъ милочка! Полюби меня, а я ужь тебя полюбила.