Княжна Дубровина

И Кононъ и Максимъ были люди грамотные и въ долгіе осенніе и зимніе вечера любили за чашкой чая почитать газеты и побесдовать и потолковать, грозитъ ли война отъ Турка или Нмца. Русскія газеты барышни не читали, он всякій день аккуратно читали Journal de St-Petersbourg, русскія газеты предоставляли Максиму и Конону, которые прочитывали ихъ до послдней строки и твердо врили печатному. Слово: напечатано равнялось въ ихъ понятіи безусловной правд. Ирина Васильевна напротивъ презирала вс книги и газеты, считала ихъ вредными и богопротивными и признавала одно чтеніе: божественное. Во время Великаго поста Максимъ оставлялъ своего легкомысленнаго пріятеля и удалялся въ свтелку Ирины Васильевны поговорить о божественномъ и почитать божественное. И Ирина Васильевна въ этомъ отношеніи могла вполн удовлетворить всякаго. Она почти вс псалмы знала наизустъ, кондаки и тропари большихъ праздниковъ тоже, знала также множество молитвъ, читала безпрестанно Четіи-Минеи и съ умиленіемъ и слезами говорила о жизни святыхъ угодниковъ.

Вотъ въ этотъ-то домъ, жившій своею особенною тихою жизнію, пришло извстіе, что князь Дубровинъ умеръ и поручилъ свою правнучку и наслдницу Варвар Петровн. Несмотря на твердость своего характера, она испугалась и конечно отказалась бы отъ такой тяготы и обузы, еслибы не считала этого противнымъ долгу. Александра Петровна въ душ была довольна, что въ домъ входитъ новое лицо, которое оживитъ, быть-можетъ, долгіе однообразные дни и хотя отчасти измнитъ строгій порядокъ заключенія наложенный на нее волею сестры. Лидія же не скрывала своей радости. Варвара Петровна уже заране ограждала сестру отъ могущаго произойти безпокойства.

— Мы помстимъ ее на верхъ съ няней и гувернанткой; поутру будутъ ходить учителя и ихъ швейцаръ будетъ проводить по задней лстниц, такимъ образомъ шуму и ходьбы по дому не будетъ. Когда сестриц не по себ, двочка можетъ обдать на верху.

— Ну объ этомъ я и слышать не хочу, сказала Александра Петровна. — Заключить сиротку одну! Она всегда будетъ обдать съ нами и проводить съ нами вечеръ. Если она миленькая, я полюблю ее.

Лидія молчала во избжаніе выговора, но она строила воздушные замки и заране наслаждалась тмъ, какъ повезетъ двочку съ собою къ обдни во время архіерейской службы, и въ лавки, и быть-можетъ въ театръ и на вечеръ. Вотъ такъ будетъ счастіе! Нельзя же запереть здсь богатое чужое дитя, отданное на воспитаніе, какъ заперли ее самоё…

Долинскій взялъ Анюту за руку и медленно шелъ по широкой, но весьма не высокой роскошной лстниц и вошелъ въ большую переднюю. Два лакея сидвшіе на лавкахъ поднялись, одинъ изъ нихъ растворилъ двери со словами: пожалуйте! пошелъ передъ ними черезъ вс гостиныя. Онъ отворилъ дверь въ кабинетъ Варвары Петровны и доложилъ ей громко о гост. Навстрчу Долинскому и Анют поднялась съ дивана высокая фигура Варвары Петровны, съ длиннымъ лицомъ, большими черными глазами, неулыбающимся ртомъ и медленными движеніями, она походила въ своемъ темномъ плать и черной на голов наколк на старинные портреты строгихъ бабушекъ. Она и глядла величавою и строгою. Вся ея осанка внушала почтеніе смшанное съ боязнію и таково было впечатлніе, которое она произвела на Анюту.

— Милости просимъ, въ добрый часъ, сказала она довольно сильнымъ голосомъ и стараясь быть привтливою.

— Очень радъ имть честь познакомиться, сказалъ Долинскій раскланиваясь, и прибавилъ: — вотъ наша общая племянница.

Онъ выдвинулъ впередъ оробвшую Анюту, которая забыла приссть, о чемъ ей не разъ приказывала Маша. Варвара Петровна взяла ее за руку и прикоснулась губами ко лбу ея.

— Прошу садиться. Вы врно устали съ дороги, спросила она у Долинскаго.

— Нтъ, не могу сказать, чтобъ усталъ, вдь К* не Богъ всть какъ отсюда далеко, но при такихъ условіяхъ путешествіе наше было не легко.

— Почему же? спросила Варвара Петровна.

Долинскій взглянулъ на нее и отвчалъ спокойно, не высказывая всей своей мысли.

— Мы привыкли къ племянниц — намъ жаль разстаться съ ней.

— У васъ много своихъ дтей, я слышала.

— Да, много, пятеро, Анюта шестая.

— А я бы полагала, что при такомъ множеств дтей пристроить племянницу такимъ блестящимъ образомъ, и у васъ, согласитесь съ этимъ, совсмъ ужь лишнюю, можно почитать за великое счастіе.

— Мы ее лишнею не считали, сказалъ Долинскій холодно.

— Вы долго останетесь въ Москв.

— О нтъ. Я спшу домой, притомъ я на служб.

— Гд вы служите?

— Въ губернскомъ правленіи. Я совтникъ.

— Когда же вы узжаете?

— Полагаю завтра.

— Папочка! воскликнула Анюта въ ужас, срываясь съ кресла на которомъ сидла. Не завтра, папочка!

— Она очень васъ любитъ, сказала Варвара Петровна, — и мн кажется мы должны сдлать ей, на первый разъ, удовольствіе. Не сдлаете ли вы намъ честь пожаловать откушать съ нами завтра и познакомиться съ моими сестрицами. Он этого очень желаютъ.

Долинскій всталъ, общалъ пріхать и сердце его сжалось при мысли, что онъ оставляетъ Анюту съ этою холодною, великосвтскою дамой.