Княжна Дубровина

— Toujours 'exag'er'ee, toujours inconsid'er'ee, проговорила качая головой Варвара Петровна и прибавила продолжая говоритъ по-французски: — зачмъ говорить двочк, что она хороша собой, кружить ей голову и длать суетною и тщеславною. Анна, обратилась она къ Анют, — ты по-французски конечно еще не знаешь, но сама видишь, надо учиться. Мы почти всегда между собой говоримъ по-французски.

— Нтъ, я знаю, сказала Анюта, — и даже пишу подъ диктантъ и книги читаю свободно.

— Вопервыхъ, не говори нтъ, а скажи, вы ошибаетесь, тетушка; вовторыхъ, не говори такъ громко и такъ рзко — поскромне, да не врь Лидіи. Она баловница, говоритъ, что ты хороша собой, по ней вс хороши; впрочемъ дло не въ красот, а въ послушаніи и исполненіи долга.

Дворецкій Максимъ вошелъ съ салфеткой мастерски перевернутой черезъ руку и сказалъ тихо: — кушанье поставлено.

Варвара Петровна встала, за нею встала и Лидія; вошли два лакея, одинъ отворилъ об половинки дверей настежь, а другой бережно покатилъ кресло въ которомъ лежала Александра Петровна. Лидія шла за ней и несла мховую мантилью, en cas cue, говорила она. Лакей шедшiй впереди отворялъ двери и опять затворялъ ихъ съ великою осторожностью, чтобы не стукнуть. Столъ накрытъ былъ тонкимъ, красивымъ бльемъ, на немъ красовался граненый хрусталь вывезенный изъ Богеміи покойнымъ генераломъ и дв фарфоровыя вазы съ цвтами.

— Слишкомъ сильно пахнетъ, сказала Александра Петровна, обращаясь къ сестр, когда кресло ея подкатили къ хозяйскому мсту. Направо отъ нея помстилась Варвара Петровна, налво Лидія, а подл Лидіи Анюта.

— Андрей, строго сказала Варвара Петровна одному изъ офиціантовъ, — сколько разъ я говорила чтобы пахучихъ цвтовъ не ставили въ вазы. Это вредно сестриц. Максимъ, ты бы долженъ былъ объ этомъ позаботиться.

Вазы тотчасъ унесли. Блюда за обдомъ подавали изысканныя. Многія изъ нихъ Анюта видла въ первый разъ, но она ла весьма мало и еще меньше обращала вниманія на ду. Варвара Петровна зорко за ней слдила. Обдъ, во время котораго сестры говорили между собой мало, прошелъ очень скоро. Подали дессертъ — фрукты и варенье. Анюта взяла одну грушу, а отъ варенья отказалась.

— Покушай, это очень вкусно, это кіевское варенье, сказала Лидія.

— Кіевское, замтила Варвара Петровна съ усмшкой. — Cela lui est bien 'egal, лишь бы было сладкое.

— Благодарю васъ, я не люблю варенья.

— Не любишь варенья, какъ такъ, сказала Лидія. — Я думаю, теб рдко доводилось его кушать.

— Мн-то! воскликнула Анюта не безъ радости и съ затаеннымъ торжествомъ. — Да я надалась его до тхъ поръ, что было даже противно. Маменька всякій день окармливала всхъ насъ вареньемъ.

— Кого ты зовешь маменькой? спросила Варвара Петровна.

— Маменька, — мать Маши.

— А кто такая Маша?

— Это Маша. Какъ сказать, не знаю. Да; жена папочки.

— А папочка я ужь знаю кто, сказала улыбаясь Варвара Петровна, — это твой дядя. Я нынче утромъ слышала, что ты его такъ называешь. Только ты должна его звать дядей. C'est si vulgaire, добавила она обращаясь къ сестрамъ.

— Mais naif, сказала Александра Петровна.

Встали изъ-за стола. Варвара Петровна подошла къ сестр и поцловала ее, Лидія за нею и толкнула Анюту. Анюта юркнула опять, старательно продлывая свой уморительный книксенъ. Больная тетка притянула ее къ себ и поцловала.

— Я не могу смотрть равнодушно какъ она кланяется, сказала по-французски Варвара Петровна сестрамъ, идя за кресломъ Александры Петровны, — и смшно и жалко! И что на ней за платье? Это платье, взрослой двушки, и она въ немъ какъ дв капли воды похожа на карлицу. И юбка длинная! C'est d’un ridicule! Я ужь послала за портнихой.

— Понемногу, помаленьку, ma soeur, сказала Александра Петровна, — pas trop de z`elе, mon coeur, и все придетъ въ порядокъ и будетъ прилично, какъ слдуетъ, какъ водится.

Анюта, пристыженная замчаніями тетки, шла за ними потупясь. Лицо ея пылало.

Когда Александру Петровну прикатили на ея обыкновенное мсто, Лидія поправила шаль на ея ногахъ и поставила около нея блюдечки съ вареньемъ и стаканъ воды и наконецъ сама сла на свое мсто. Александра Петровна подозвала Анюту и указала ей на низенькій стульчикъ, почти у ногъ своихъ.

— Садись, милая. А теперь, обратилась она къ Варвар Петровн, — оставь меня поговорить свободно съ племянницей и не мшай намъ познакомиться, не докучай замчаніями ни мн, ни ей.

Она ласково погладила по голов Анюту.

— Ну скажи мн, теб жаль было оставлять дядю?

— Папочку? ужасно жаль! И Машу, и маменьку, и всхъ, всхъ, даже Дарью-няню.

— А я теб что говорила? сказала строго Варвара Петровна Анют. — Я не хочу слышать этихъ пошлыхъ выраженій. Онъ твой дядя, а не отецъ, а матери у тебя нтъ.

— Ma soeur, сказала Александра Петровна укоризненно, — прошу тебя оставь насъ однхъ. Лучше поди погуляй, по своему обыкновенно, въ зал. Это теб полезно для моціона и ты не разстроишь моихъ нервовъ своими замчаніями. Поди, поди!