Княжна Тараканова

В Берлин она приехала зимой, шел снег, обращавшийся под ногами прохожих и под копытами лошадей в мокрую липкую грязь. Город «короля-философа»[46], как его обыкновенно именовали, показался ей мрачноватым. Фройлайн Франк прибыла в Берлин в почтовой карете, остановилась в хорошей гостинице, бумаги ее были в полнейшем порядке. Она обедала в тот же день супом из угря и говяжьим шницелем. Вечером отправилась в известную берлинскую Академию, где происходили поочередно балы, концерты и даже выступления поэтов. Фройлайн Франк прослушала выступление арфистки, гастролерши-итальянки. Затем фройлайн Франк вернулась в гостиницу. Назвалась она на немецко-славянский лад – Катериной. Гостиница помещалась в первых двух этажах четырехэтажного дома, треугольно заострявшегося вверх. Новая постоялица вышла к ужину в общую залу, где тотчас обратила на себя внимание. За большим столом собрались по преимуществу приезжие купцы, двое из них были с женами. Женщины смотрели на молодую гостью с любопытством. Она была не только хороша собой, но и удивительно к лицу одета и причесана. Все ее жесты выражали скромность, отличались благородной сдержанностью. Она приветствовала всех первая, и лицо ее выражало удивительное расположение ко всем присутствовавшим в общей зале. Она улыбалась всем и никому, улыбалась дружески, но улыбкой, ни к чему не обязывающей. Общий разговор был несколько бессвязным, как это обыкновенно и бывает. Происходил обмен небрежными репликами, все, едва ли не хором, представлялись друг другу. Мужчины были весело галантны с дамами, передавали из рук в руки солонку и блюдо с яблоками. Фройлайн Франк уже успела расположить к себе всех. Жены купцов улыбались ей, вокруг нее уже вились мужские руки, к ней обращались с почтительными комплиментами… Разговор свернул на политику, заговорили о событиях в Польше. Один из присутствующих повторил слова Фридриха о поляках и Польше: «Воистину занятная страна! Свободолюбивые аристократы держат в неволе простой народ! Дворяне пытаются быть республиканцами и в то же время желают иметь короля! Огромный край, где никто почти не живет! Поляки отличные воины, но их армиям постоянно недостает дисциплины…»

Елизавета, она же – Катерина Франк, слушала молча, с легкой улыбкой на нежных губах…

– …Король прав! – говорили за столом. – Польские мужчины могут отличаться отвагой и рыцарственностью, но твердостью духа отличаются лишь польские женщины!..

Эти похвалы польским женщинам она слышала с невольной досадой. На самом деле ее волновали эти речи о Польше, а польские женщины представлялись ей врагинями, желающими соблазнить Михала… В этом своем чувстве она оставалась обыкновенной женщиной, то есть истинной женщиной. Она не думала о логике, о формальной логике, согласно которой она не имела на Михала никаких прав! Она ведь не хранила ему верность, она даже зачастую не помнила о нем… И все же он был – ее!.. Так же, как и она была – его!..

Видя ее, такую молодую и такую одинокую, некоторые из мужчин тотчас предприняли попытки назойливого ухаживания за ней. Она не возмутилась, не приняла на себя вид гордый и оскорбленный, она говорила спокойно и мягко, держалась с этой благородной сдержанностью. Ее одиночество перестали воспринимать как одиночество доступной женщины и стали воспринимать как одиночество женщины таинственной…

Она посетила несколько лавок, в том числе книжную, где приобрела несколько географических атласов. Также она несколько освежила свой гардероб. Среди ее вещей имелась и пара отличных пистолетов, но об этом никто не знал. Ее сундук и несессер всегда бывали заперты на ключ. При ней не было горничной и она пользовалась услугами гостиничных горничных. Свои длинные темные волосы она очень ловко причесывала и укладывала, закрепляя двумя дорогими черепаховыми гребнями.