Книга алхимика

Крестоносцы застигли армию Хазы врасплох. Пехота едва успела построиться. Конницы не было вовсе. Тысячник Хаза делал все, что в его силах. Мы с Паладоном и его телохранителями расположились на вершине невысокого холма, откуда и наблюдали за происходящим. Азиз с Хазой метались между солдатами, вооруженными длинными копьями. Они строили воинов в шеренги: только так у пехоты имелся шанс выдержать удар рыцарской конницы.

Санчо не стал дожидаться, когда противник будет полностью готов, и дал сигнал трубить в трубы. Элдрик, служивший мессу, прервал ее и кинулся к лошади. За ним последовали и другие монахи. Они скинули сутаны, под ними оказались доспехи, ярко засверкавшие на утреннем солнце. Церковники, потрясавшие мечами и булавами, не уступали кровожадностью рыцарям и горели желанием принять участие в избиении нечестивых мавров.

Санчо на покрытом попоной боевом коне медленно выехал вперед. Снова завыли трубы. Вслед за герцогом из строя выдвинулся рыцарь, в руках которого на утреннем ветру реяло знамя с кроваво-красным крестом.

— Deus lo vult![83] — проревели две тысячи всадников и, постепенно набирая скорость, двинулись вперед, сохраняя при этом строй.

Хаза и Азиз повернулись и медленно, с достоинством проследовали на свои места, встав сразу же за первыми шеренгами солдат. Их тут же окружили телохранители. Над строем взметнулся зеленый стяг, на котором золотом было вышито имя Аллаха. Ветер донес до нас дружный крик, перекрывший гром копыт несущейся вперед конницы рыцарей: «Аллах акбар!»

Всадники-христиане, взяв копья наизготовку, поехали быстрее, пустив лошадей легким галопом. Я кинул взгляд на Паладона. Мой друг словно окаменел. Заметив, что я на него смотрю, он поджал губы. Поражение неминуемо. Надежды нет. Я подумал об Азизе, и мое сердце заныло от тоски. Что могут сделать четыре сотни пехотинцев с такой ордой?

Мишкатинцы выстрелили из луков. На фоне ясного неба выпущенные стрелы показались мне безвредным крошечным облачком мошкары, которое, взметнувшись ввысь, низринулось на рыцарей. Несколько лошадей с седоками упали, однако стрелы не смогли ни замедлить, ни остановить несущуюся конницу христиан. Крестоносцы уже мчались навстречу врагу галопом. Теперь каждый из рыцарей ехал так быстро, как мог, и потому строй начал распадаться, но я прекрасно понимал, что, несмотря на это, удар все равно будет сокрушающим. Еще мгновение-другое, и Азиза с его войском просто сметут. Сейчас две армии разделяло не больше тысячи локтей.

Трое телохранителей за нашими спинами привстали в стременах. Они размахивали руками и весело улюлюкали, словно охотники, загнавшие зверя. Им вторили вопившие от радости повара, погонщики и прочая обозная челядь. Многие из них в восторге кидали шапки в воздух.

Затем мы услышали жуткий грохот и лязг. Армии сшиблись, и их окутали клубы пыли. Мы ничего не могли разглядеть, разве что порой нам удавалось выхватить силуэты вздыбленных лошадей и сражающихся людей.

— Пора, Самуил, — процедил сквозь зубы Паладон.

Он тронул лошадь шпорами и со звенящий шелестом потянул из ножен меч. Норманнские рыцари за нами расплылись в улыбках, полагая, что Паладон радуется так же сильно, как и они. Паладон подъехал к ним поближе. Еще мгновение, и он пустит меч в ход.

— Стой! — заорал я и, дернув поводья, успел вклиниться между ним и тремя рыцарями.

— Что ты делаешь, дурак? — в гневе проревел Паладон, силясь удержаться на вставшей на дыбы лошади.

— Да ты посмотри! — я показал рукой на поле.

Чтобы успокоить лошадь, Паладон похлопал ее рукой по шее, обернулся и побледнел. Трое рыцарей застыли, будто окаменев. Умолкли радостные крики. Все с изумлением взирали на разворачивавшуюся перед нами картину. Мгновение спустя она заворожила и меня.

Откуда ни возьмись, буквально из-под земли, на поле появились тысячи воинов. На наших глазах все новые и новые бойцы поднимались из травы, стряхивая с себя дерн, которым маскировались. Жирный монах, который торчал перед моим конем, желая увидеть, что происходит, осенил себя крестным знамением. А мне вдруг вспомнились картины с изображением сцен Судного дня, которые я видел в детстве. То ли мертвые вставали из могил, то ли на поле разверзлись врата ада, из которого в наш мир устремлялись тысячи чертей.

Взвились десятки зеленых флагов с золотым шитьем. Четко, словно по команде, опустились длинные, сулящие смерть копья. До нас донесся грохочущий рокот сотен барабанов.

Рассеянные по полю солдаты в синей одежде в мгновение ока построились, разбившись на сотни. Миг-другой, и перед нами уже стоял выгибающийся полумесяцем строй, числом не меньше десяти тысяч человек. Еще несколько ударов сердца, и синее войско двинулось вперед с неумолимостью и скоростью горной реки. В этой картине было что-то нечеловеческое. Казалось, не люди, но сама природа собирается сразиться с христианами. Краешки полумесяца изогнулись еще больше, охватывая армию рыцарей с двух сторон.