Книга Белого

Так естественно и так непринуждённо. В тот же день, меня уволили с единственного источника моих скромных доходов. А всё из-за того, что я, видите ли, избил «ни в чём не повинного клиента и испортил этим безукоризненную ранее репутацию еспрессо-бара». Я получил свой жалкий расчёт и больше никогда не возвращался на ту улицу.

А дракона я, всё-таки, хорошенько ударил: четыре раза – прямо в лицо. Я, вообще-то, ярый противник всякого насилия. Наверное, жизнь рядом с низкими сословиями действительно хорошо поработала со мной. Но эти тяжелые времена, хвала эволюции, подходили к концу. И начинается ещё более тяжкий период моего шествия от помойки к помойке – а потом – моей мучительной, голодной смерти.

Но я чувствовал себя прекрасно.

«Жизнь чудесна и удивительна!» – как говорил товарищ Маяковский накануне самоубийства.

Я дал в рыло «старой жизни». Чего мне тосковать и жалеть об этом?! У извращённой интеллигенции в обществе – всегда один конец – помойка. Только единицы доходят до Олимпа. Но всегда неизменно – ценой жизней всех остальных: неизвестных и забытых. Таких, как я.

Я шел по центральному проспекту города, возможно – в последний раз в чистой одежде. У меня не было никаких планов на будущее – как всегда, я позволил судьбе решить всё за меня. Вот всё моё имущество: «Так говорил Заратустра», исписанный неразборчивым подчерком блокнот рассказов и сказок, фотоаппарат и всякие тряпки. Я понятия не имел, что будет со мной дальше. Голод, нищета. Но сейчас, в данный момент искреннего безумия – ярко светило золотое солнце. Я улыбался. Я готов был уже смириться со всеми неудачами, к которым был приговорён заранее, когда жестокое колесо Фортуны только начинало свой оборот; как чья-то рука – коснулась моего плеча. Я обернулся: битое и гордое лицо золотого дракона смотрело на меня:

– Я знаю, ты всё ещё злишься. Но давай, ты пока поживёшь у меня; до тех пор, пока мы не отыщем тебе работу и крышу над головой. Я знаю – тебе ничего от меня не надо. Но позволь мне не дать тебе окончательно погубить себя.

Я должен был бы послать его к чёрту – я бы с удовольствием так и сделал. Но вместо этого, я улыбнулся, как последний дурак:

– На что мне злиться? Посмотри на своё лицо – можешь считать, что мы с тобой в расчёте. А твоё предложение – я с радостью приму.

Он улыбнулся ещё шире и ярче. Он совсем не изменился.

– Тогда, пошли.

Я вновь испытал жаме вю – когда мы очутились на окраинах, но уже другого города; когда мы снова зашли в почти пустую квартиру с жёлтыми стенами.

– Ты что, взял квартиру с собой? – спросил я.

– Нет. Так выходит: она сама следует за мной. Я всегда считал декор материальным отображением внутреннего состояния жильца.

Я ещё раз обвёл взглядом комнату-квартиру, хоть и смотреть здесь было не на что.

– Да уж, у тебя состояния души – константа Будды.

Он улыбнулся.

– Не совсем.

Он начал делать чай. Я, как и в прошлый раз, сел у окна. Когда чай был готов, золотой дракон поставил чайник между двумя маленькими пиалками и прижал зубами длинную курительную трубку.

– Знаешь, твоё поведение – совсем не вяжется с обще-людским, – заметил я.

Он пожал плечами.

– А что значит «обще-людским»?

– Это значит – вездесущий. Ну, знаешь, было у меня в школе ещё два брата по разуму. Всё было хорошо – мы общались о жизни и прочем, и длилось это несколько лет; и в это время – я совсем забыл о своём одиночестве. Но потом, что-то переменилось. Я стал замечать, что те, кто был мне жизненно необходим – просто безразличны ко мне. И знаешь, я слышал, что человек становится взрослым, когда впервые сталкивается со смертью; можно считать – это и была моя смерть. Затем, я только усиливал своё одиночество. Я стал понимать, что никто никому не нужен и никто в этом мире и пальцем не пошевелит ради нас – так себе истина – но это было отличная идея выживания. Я стал каким-то «совсем уж грустным», хоть и любил смеяться. Но после этого, я принял вещи такими, каким они есть – ничего ни от кого не требовал и жил в своём одиночестве много лет. И тут, я встречаю тебя. Мне привлекло в тебе то, что я понял, что ты можешь быть совсем не обще-людским.

– Люди – слишком разные. А ты – просто слишком много имел дел с художниками. Творческие люди – самые ненадёжные существа в изученной вселенной. Они могут быть хоть сто раз гениями – но это не делает их хорошими людьми.

– Но в итоге – я сам стал художником.

Дракон выпустил из пасти облако белого дыма.

– Так не будь, как они. Будь собой. Что я нового тебе сказал?! Если ты кого-то любишь – делай для него то, что считаешь нужным, даже если он сам бы никогда не сделал бы этого для тебя. Если ты не можешь – не надо. Если тебя не хотят и ты не хочешь – уходи – что тебя держит?! Если ждут – приходи. Это простые истины, известные человеческому разуму ещё тысячи лет назад – но ты, почему-то, вечно их забываешь и таким, как я, вечно приходится их тебе напоминать.

– Ты абсолютно прав, дружище, – я сделал глоток чаю и добавил на выдохе, – как и всегда.

Он затянулся трубкой и выдохнул ответ: