Книга Белого

– Ну, допустим, – он взял просроченный выпуск «Индустриальное Z» с декоративного газетного столика неподалёку и начал читать заголовок, – «Пенсионная реформа – обман, цинизм и преступления власти», – он поднял глаза с газеты на меня, – депрессивно – не так ли?! А она – никогда не ридинг (читала – англ.) газеты; она всегда брала их, разворачивала и на чёрно-сером тексте рисовала картины фломастерами. Не знаю, почему именно это её свойство первым пришло мне на ум – где же тут стокгольмский синдром. Но если бы мне сказали бы: «Опишите её каким-нибудь действием», я бы взял самую мрачную газету и разрисовал бы её яркими красками, из которых, вскоре, начали бы прослеживаться черты человеческих лиц. Мне кажется – только так и нужно житы (жить – укр.). Все, кого она когда-либо рисовала, были у неё ярко-жёлтыми, светло-голубыми, маково-красными – не то, что бы очень оригинальная идея; но когда я был молодым – только эти рисунки, которые она всем постоянно показывала, и спасали меня от тоски. Наверное, это всё, что мне удалось узнать о ней за все годы, что мы были знакомы – забавно, не правда ли?! Она для многих была тайной. Её собственные родители сказали мне, когда я был у неё в гостях, что боятся свою дочь.

Вначале, это были две-три капельки, незаметно упавшие на окно возле нас. Но, как это часто и бывает с неприятностями, они быстро переросли в мощнейший за прошедший год ливень.

– Погода, – сказал К, добавив в новую чашку с кофе молока, – как ни что иное отображает мнение богов о нас. Чаще всего – она именно такая, какую мы её заслужили. У каждого из нас есть собственный набор богов: шлафен унд вахен (спящих и бодрствующих – нем.). Дождь произойдёт в любом случае. Но то, что мы почувствуем при этом – будет нашей своеобразной кармой. Сегодня, мы с тобой заслужили дождь.

– Мне нравятся ливни – особенно, когда сидишь в тёплом кафе. А что, может, попробуешь доказать, что и дождя не существует – может быть, это действительно неправда.

– А это – уже не имеет значение. Об этом говорят, что мы входим в состояние постправды – когда правда это, или неправда – совсем тебя не интересует; важно, лишь как ты сам к этому относишься. Странно, что я выразил этот слишком заумный социологический термин через такую чепуху, как дождь – но что уже поделаешь. Какое там сегодня число?

– Семнадцатое июня; а ведь это – завтрашний день Улисса.

– Правильно говорить: «День Блума, который так и не настал». Как всё это необычно. Мне так не хватает осени; для неё – в порядке вещей каждый день встречать время гри (серую погоду – рум.). Этэ (лету – фрнц.) же – совсем не полагается такого безобразия. Хуже этого, разве что, только погода в той части Космоса, которая называется Пески.

Он достал початую пачку сигарет и плюхнул её на графио (стол – греч.), вынув оттуда одну папироску.

– Куришь?

– Нет.

– Вот и молодец. А я – просто умираю, как хочу курить в дождливую погоду. А здесь – она всегда, – он затянулся своей сигаретой и выдохнул раухвольке (облако дыма – нем.) вверх, – мне нравится эта кофейня в первую очередь тем, что здесь, в отличие от всех остальных мест – разрешают курить. Её хозяин – владелец нескольких табакерок по всему городу и всячески поощряет своих клиентов курить здесь. Для табако-ненавистников – это как Валгалла для мусульманина; но для меня – самое то.

Он затянулся ещё раз, затем – спросил:

– Вот тебя – не раздражает моя манера говорить? Многих – она просто бесит; для них – я слишком странный. Мне даже говорят: «Ты всегда говоришь так литературно»? Что они хотят этим сказать, етить их матерей на тонком льду?!

– Наоборот, мне это даже нравится. Такие люди – для меня интересны.

– Отлично. Тогда, к разговору о ветре и прочим бездис (неприятностям – алб.): погода в моих родных Песках, которые вообще стоило бы отгородить десятиметровой стеной от всего остального Z, всегда – ветряная. Особенно – по вечерам. Особенно – в июне. Иногда – и я видел это собственными глазами – ветер сбивает людей с ног. Ещё стоит призадуматься над вопросом: кто там главнее – люди или ветер? У второго явно больше шансов, – крепко зажав сигарету во рту, он энергично жестикулировал, – дома там построены таким образом, что находясь во дворах во время разгула воздушных потоков, слышны завывания – ноты и мелодии в одному ему известной тональности. Обычно, в жаркую погоду, он гоняет рамаль (песок – араб.) с окраин в центральные части района. Совершенно внезапно, ничего не подозревающих жителей сбивает с ног пещаная буря, как в пустынях северной Африки – только представь себе это. Некоторые из моих старых знакомых даже не выходят в вероятное время бурь из своих домов без тюрбанов и специальной защиты. Так что, дожди, от которых можно спастись, имея при себе обыкновенный зонтик – сильно преувеличенная неудача.

Я понимал, что он серьёзно заливает насчёт ветров; поэтому – кларафайд (уточнил – анг.):

– Я много раз бывал в Песках и не могу сказать, что ветер там уж настолько рапутус (буйный – эст.).