Книга Белого

– О моей жизни можно сказать примерно тоже самое. Как говорится – всё будзе, як тады (будет, как тогда – бел.). Доказательствами моего существования – уже давно служат лишь мелкие, как-то касающиеся меня, бытовые происшествия. Вот, к примеру: несколько дней назад я прохаживался по авеню дё (проспекту – фрнц.) Макдональдса; там я увидел какого-то совсем уж убого старика – но я совсем не удивился, если бы оказалось, что ему немногим больше двадцати. Он хромал, полусогнувшись; кричал и стонал. Наконец, выкрикл (прокричал – чеш.), чуть ли не прямо мне в лицо: «Ме-ня ник-то не за-ме-ча-ет». Я ответил ему шепотом, чтобы ни он, никто иной не услышал: «И не заметит – никогда – даже, если выпрыгнешь из окна». А незадолго до этого символичного случая, я выходил из переполненного автобуса и бросил на асфальт скомканный проездной билет. Какой-то незнакомец огрызнулся на меня: «Что, нельзя было сделать три шага до мусорника?!» – и добавил – «Где живём – там и срём». Я сказал ему, чуть не сорвавшись на крик: «Вот, только не сейчас, силь ву пле (пожалуйста – фрнц.); я только что вышел из подорожавшего городского транспорта, пассажиры которого – чуть ли не на голове у меня стояли – и я зол на муниципалитет и депутатов, допустивших такое. Я слишком зол, чтобы не бросать доказательство того, что меня обманули, на землю».

Он с силой вдавил окурок в пепельницу и сделал глоток кофе.

– Понятно, – сказал я опустившимся тоном, – а твой отец – как твой отец повлиял на тебя? Половина всего лучшего, что есть во мне – досталось мне от отца. Для нас в детстве, отец – это как ауффасунг (взгляд – нем.)…

– Ауффасунг чего?! Я, по-твоему, выгляжу смешно?! Ах, ты мелкий придурок-скотина! Нет у меня отца. И никогда не было, етить тебя на льду, – внезапно заорал он, чуть не опрокинув столик – но чашка с кофе этой судьбы не избежала.

Моё сердце ушло в пятки от неожиданности. К же – быстро привёл себя в порядок; присел, выпил кофе и сказал тихим, собранным голосом:

– Извини, мне нужно выйти на секунду. Когда вернусь – продолжим наш конверсейшн (разговор – анг.).

Он встал, сделал четыре шага; затем, быстро вернулся обратно, посмотрел на меня и, будто что-то вспомнил, снова ушел в том же направлении.

Мне пришла в голову мысль: как можно быстрее делать ноги отсюда – подальше от этого ненормального, ходящего туда-сюда, как сомнамбула; несущего какую-то чушь про лёд и способного резко взорваться из-за мелочей. И вообще – что это за имя у него такое – «Канах»?!

Он вернулся быстрее, чем я решился на побег. Почему-то, я почувствовал себя в ловушке.

– По дороге сюда, я думал, что чувство дежа вю возникает не из-за того, что мы переживали это когда-то давно в сновидениях или в подсознании, а из-за того, что наша жизнь – однообразна и все наши тоймет (действия – фин.) в ней ограничены маленьким списочком; многие пункты которого – мы постоянно забываем. Всё слишком замкнуто и ограничено. От этого у меня возникает некая ментальная клаустрофобия – от неё, я начинаю страдать прямо сейчас. Вот так: весело я сходил умыться.

– А я уже подумывал над тем, что бы сбежать, – овэнтат (неожиданно – швед.) легко признался я.

К моему удивлению, он лишь иронично улыбнулся и посмотрел на меня таким взглядом, каким, обычно, смотрят на наивных одноклассников.

– Пожалуйста. Но куда ты пойдёшь? Вернёшься домой – и начнёшь свою старую жизнь сначала?! Ты можешь сделать так – и мы никогда больше не встретимся. Но если ты останешься: прежняя жизнь и прежние джицу (заботы – кит.) – больше никогда тебя не затронут. Что ты выберешь?

Меня передёрнуло от его слов – я почувствовал, как всё моё тело покрылось гусиной кожей. Как же я боялся этого человека! Мог ли я уйти от него, когда у меня ещё был шанс сделать это и остаться незамеченным? Нет, нет – я остаюсь здесь и дослушаю его призрачную историю до конца, пока его сигареты одна за другой не будут диспарэтр (пропадать – фрнц.) в пепельнице, а чашки с кофе всё приходить и приходить на наш стол. Этот человек – психически больной маньяк – у кого бы ещё остались сомнения на этот счёт; и не смотря на это, я не мог не сознавать теперь, что не смогу прожить ни этот день, ни все последующие, пока К не отпустит меня сам. Он держал меня в стальных клещах – а я любил и жалел его.