Книга чародеяний

Когда кто-то пытается добиться власти, завладеть куском земли, вещью, знанием, не миновать крови. А если у этого человека окажется в руках книга чародеяний, такая могущественная, такая неизученная, полная памяти и знаний, страшно представить, сколько будет жертв в обоих мирах. Хартманну было известно о книге больше, чем он говорил: господин посол явно знал, что игра стоит свеч, и Арман почувствовал, что прав.

Как и ожидала матушка Эльза, он сделает всё, чтобы не допустить крови – скольких бы слёз это ни стоило.

– Ну как, много способов обмануть меня придумали? – полюбопытствовал Хартманн, устанавливая зеркало на специальную подставку так, чтобы им обоим было видно. Арман не ответил. – Ну что вы, друг мой, мне же интересно. Ладно, смотрите сюда.

Они почти столкнулись лбами над мутной стеклянной поверхностью. Арман не стал спрашивать, откуда у него доступ к дому Клозе – наверняка по старой дружбе, а зеркалами для связи пользовался и пан Михаил. Второе зеркало висело в коридоре, и теперь они наблюдали за происходящим как будто из стены.

– Нас видно?

– Нет, – ответил Хартманн. В отличие от Армана, он не шептал. – Не слышно тоже. Глядите-ка, какой удачный момент.

С его точки зрения, несомненно. Тело Ингрид как раз выносили из дома. Её саму не было видно, но Арман немедленно отыскал в толпе силуэтов Адель и Берингара, там же почему-то была Барбара Краус… Они живы, это хорошо.

– Юргену будет жаль, – как ни в чём не бывало сказал Хартманн. – Помнится, он высоко ценил услуги этой ведьмы, хоть и называл её в шутку никчёмной служанкой. Напомните, не она ли спасла Берингара от проклятия этим летом? Или вы не в курсе?

– Под покрывалом могла быть и не Ингрид.

– Спросите у них сами, я ведь не запрещаю вам общаться.

– Вы могли не убивать её.

– Но я убил, – сказал Хартманн, и в его голосе послышалась шутливая обида. Арман зачем-то посмотрел на него и вздрогнул: интонация говорила об одном, а равнодушный, слегка презрительный взгляд – о другом. – Гм. Да, вы ещё можете сомневаться, можете рискнуть жизнью сестры. Времени подумать у вас предостаточно.

А ведь не может. Арман даже допустил мысль о том, что он снова рискует головой Адель, а вот правда о книге… Почему он? Почему именно он должен решать, допускать ли новую войну, распоряжаться судьбой мощнейшего магического артефакта? Вслух не спросишь.

– Почему вы не сделаете это сами, господин посол? Вы уважаемый человек с хорошей репутацией, – выговорил он, не поморщившись. – Наверняка вам не составит труда получить книгу в свои руки.

– Давайте это будет последний вопрос на сегодня, – вздохнул Хартманн. – И я устал, и для вас сведений многовато. Прежде всего, я нездоров…

– Неправда, – сказал Арман. Господин посол приятно улыбнулся:

– Правда, друг мой, и вы сами убедитесь в этом, когда приступите к делу. Насколько я понимаю, вы настолько точно воссоздаёте телесную оболочку, что едва не умерли сами, обратившись в писаря…

– Я имел в виду, что это не та причина.

– Верно, это одна из. Не будьте таким ребёнком, прошу вас: одной причины никогда не бывает достаточно, откровенно говоря, одной причины просто никогда не бывает.

– Вы чувствуете опасность? – наугад спросил Арман. Казалось, кто-то другой задаёт за него эти вопросы, а сам он только наблюдает со стороны. – Что-то должно произойти, и вы не хотите охотиться за книгой сами.

– Охотиться? – переспросил Хартманн. Он не знал, что держит нацеленное на Армана ружьё.

– Добывать, называйте как вам угодно. Вы хотите воспользоваться мной так же, как воспользовались сыном и всеми вашими… устранёнными наёмниками.

– Не хочу, а воспользуюсь непременно. Ну да, – посол пожал плечами, словно разоблачение его вовсе не тронуло. – Вы думаете, я единственный желаю получить её в свои руки? Не зря же вас зовут в качестве охраны. Да, все организационные вопросы беру на себя, ведь Арман Гёльди не сможет присутствовать на собрании.

– Вы сами говорили о том, как я молод и ограничен, – безжалостно сказал Арман. Сейчас он не беспокоился ни за книгу, ни за сестру, просто ухватился за логическую ошибку. – Как же я смогу изображать вас на протяжении долгого времени, в кругу людей, которые хорошо вас знают или думают, что знают? Как я буду говорить о тех событиях, которым сам не был свидетелем? Отвечать на личные вопросы?

– А это уже ваши проблемы, – с удовольствием произнёс Хартманн и сочувственно добавил: – Нет, кое с чем я вам, конечно, помогу. У вас остаётся достаточно времени, чтобы изучить мою биографию, не зря же я её всю жизнь писал… Я готов отвечать на все ваши вопросы, это ведь в моих интересах. Не лукавьте, Арман: вы отлично выходите сухим из воды, да и в людях разбираетесь неплохо.

Арман слушал его, а в голове одна за другой складывались схемы, позволяющие обходить скользкие вопросы от старых друзей. Арман ненавидел себя за это, но его внимательный взгляд уже выхватывал жесты, мимику, манеру держать голову, любимые фразы – все те детали, которые вошли у Хартманна в привычку. Оборотень делал это почти интуитивно, будто дар был в самом деле сильнее него.