Книга чародеяний

Они с Бером предполагали и такое. Арман едва сдержал улыбку, несмотря на гнетущее предчувствие, которое усиливалось с каждой минутой и подкатывало к горлу: Хартманн нелестно отзывался об умственных способностях Берингара, а Берингар разгадал ход его мыслей ещё по пути из Дрездена – помешать, перехватить, позволить дописать книгу. Жаль, что ему не хватило времени и должной поддержки свыше… А вот знал ли следопыт об амбициях отца своего друга? Если и да, с неохотой признал Арман, у него не набралось достаточно доказательств.

– Итак, – напомнил о себе Хартманн. – Я знаю, осталось ещё много непрояснённых моментов, но у вас будет время, друг мой. Вы узнаете всё, чего вам не хватает.

– Не хватает для чего? Чего вы от меня хотите? – спросил Арман. Слова вытолкнулись наружу быстро и без всякого контроля, как будто их подпирала та самая вода. Судя по всему, Хартманн испытывал такое же предвкушение, однако он не стал тратить время на красивые речи и торжественные предисловия:

– Я хочу, чтобы вы проникли на общечародейское собрание в моём облике. – Он сделал паузу, чтобы дать Арману время на осознание и заодно глотнуть воды: голос у посла немного сел. – Кхм… Грядёт много разговоров о том, как будет храниться книга чародеяний. Я хочу, чтобы вы добились единоличного и безраздельного владения книгой от моего имени.

Высокие ворота, перед которыми стоял Арман, поддались напору и развалились у него на глазах. Он будто стоял перед ними и видел это воочию, ощущал, как мощные потоки воды проходят сквозь него, не сбивая с ног и не уничтожая своим давлением, а словно погружая в равнодушную дрёму. Вода обволакивала его снаружи и заполняла изнутри. «Неизбежность», шумела вода голосом матушки Эльзы. «Всё вы прекрасно понимаете», напомнил фальшивый голос Юргена. Знал ли Арман в самом деле, что его ждёт, было ли это очевидно с самого начала, догадывалось ли его тело о предстоящей метаморфозе во врага – все эти предположения не имели смысла, потому что прямо сейчас он не испытал ничего, похожего на удивление. Только обречённость и гнев, тихий гнев, слабый огонёк на ладони, какой могла бы зажечь Адель.

– Докажите, что вы убили Ингрид, – резко сказал Арман. Он уже знал, что женщина мертва, но не мог сдаться без борьбы. Хартманн пожал плечами и собрался было встать, однако в последний момент передумал, тонко улыбнулся и сел обратно.

– Одну минутку.

Посол коснулся длинным тонким пальцем миниатюрного колокольчика, отливавшего золотом на краю стола. Не раздалось ни звука, зачарованный предмет только продавил бархатную подушечку, а потом на пороге возник слуга – Арман скосил глаза, не желая поворачиваться к Хартманну хотя бы боком.

– Принесите мне зеркало от дома Клозе, Эдвард, – приказал тот.

– Сию минуту.

В ожидании оба молчали. Арман ждал, пока вода, хлынувшая с такой силой, успокоится – до этого момента он не мог сопротивляться. Судьбоносная река, о которой говорила Эльза, таким образом отпечаталась в его сознании. Есть ли смысл что-то менять? Арман ещё не знал всех деталей плана и гадал, что будет, если он откажется или согласится.

Если он откажется, сейчас или потом, сестра будет в опасности – после «страховочной» смерти Густава тяжело поверить в блеф. Успеет ли он предупредить Берингара? Скорее всего, Хартманн предусмотрел это. Сможет ли Берингар обеспечить защиту от далёкого колдовства? Скорее да, чем нет, но Арману не дадут рассказать об угрозе всем людям, которых он любил. В одиночестве были свои плюсы, вот только он никогда не был по-настоящему одинок – жаль, что теперь это обстоятельство не утешает, а оборачивается против него.

Если он согласится, то всё равно окажется на собрании, сможет как-то изменить ход вещей. Книге не стоит принадлежать кому-то одному, это ясно… Арман с осторожностью пригляделся к идее, которая вспыхнула спасительным солнцем в его голове: книгу он получит, будь он хоть Хартманном, хоть Хольцером, хоть вредной старухой дю Белле, но отдаст её кому-нибудь другому. Юргену Клозе, или пану Михаилу, или пани Эльжбете… Он придумает, как, он сориентируется на месте, он костьми ляжет, но не допустит, чтобы Хартманн завладел ею.

– Ваше зеркало, мой господин.

– Благодарю, Эдвард. Можете идти.

С третьей стороны, что случится, если Хартманн книгу получит? Он не так уж много сказал о своих желаниях. Внутренняя политика Пруссии Армана не касается, будь хоть там все германские земли, но следы Наполеона он помнил лучше, чем казалось в начале разговора. Когда внутреннее становится внешним? В конце концов, из-за войны, а не из-за магии, погибли его родители: мама всю жизнь страдала от неприятия колдовским сообществом, но убили её простые мародёры, а отец умер, до последнего ища детям кров и пищу. Два мира с треском сошлись в один – он был необъятен, грязен, мокр и просто отвратителен.