Книга чародеяний

– Похоже на то, – вздохнул господин посол. – Я не люблю действовать напролом, но надо бы как-то подтолкнуть этих упрямых ослов, когда они в достаточной мере усвоят наше с вами положение. И своё. На чём, говорите, они остановились в последний раз?

У затяжной борьбы были и недостатки. Арман начинал уставать от частых превращений, что хуже, он понемногу терял суть происходящего. Приходилось постоянно твердить себе: Хартманн должен получить полное доверие и книгу в свои руки, и в этом есть что-то такое, что под силу только Арману. Как и прежде, он чувствовал, что ответ прост и находится под самым носом, но колоссальная нагрузка на тело и разум, ежедневные метаморфозы, двойная игра и чужое слабое здоровье сплелись в прочную сеть, не дающую ему как следует подумать, нащупать что-то, что казалось очевидным. Сам господин посол был спокоен – ждал момента и велел прислушиваться к артефакту, а не к людям, но это оказалось не так-то просто: старейшины, Берингар и сменяющиеся стражники подпускали старших магов к книге не чаще пары раз в неделю. Каждый раз книга вела себя чуточку иначе, совершенно не давая времени изучить себя, но всё это только подтверждало важность поднявшейся вокруг неё суматохи. Непонятное издавна пугало человечество, и пусть в колдовстве непонятного всегда хватало, вершили его такие же люди.

Этим вечером, устав от всей тягомотины и вдобавок от боли в ноге, Арман едва не сорвался и не потребовал проводить его в нижний зал: ему отчаянно хотелось разобраться самому и без свидетелей, пусть он и не знал, как. У Берингара, Адель, Милоша получилось бы лучше, они колдовство либо чуяли, либо понимали интуитивно; сам Арман вне оборотничества полагался только на смутные предчувствия, но они пока его не обманывали. Ни разу. То, что он с самого начала ощущал особый, ни на что не похожий трепет, только услышав о книге, должно было что-то значить. А ещё у этого должно быть объяснение, только дойти до него своим умом никак не удавалось.

Старая добрая компания собралась в Доме Родендорф, в пятиугольной комнате, греясь у камина и потягивая пунш. Послов было шестеро: Арман-Хартманн сидел рядом с Вивиан дю Белле и Эрнестом Хольцером, через стол располагались пан Росицкий и Чайома, а английский посол сэр Дерби ходил туда-сюда, пытаясь согреться. Старейшины вместе с остальными разошлись после ужина, но оставшихся стерегли неизбежные стражники замка Эльц. Арман заметил, как Милош успел быстро поболтать с отцом, а низенький француз с вдохновенным лицом о чём-то расспрашивал мадам дю Белле. Менее разговорчивые наёмники хмуро торчали по углам.

– Вы ещё не утомились, господа? – поинтересовался сэр Дерби. Он стоял спиной ко всем, потирая сухие холодные ладони и разглядывая фламандский гобелен семнадцатого столетия.

– Сегодня или вообще? – уточнил Арман, не забыв придать голосу ироническую интонацию. Хольцер тут же услужливо захихикал. Не запугал ли его чем-нибудь Хартманн или он сам по себе такой дурак?

– Тонко подмечено, Роберт… Я даже не знаю. – Англичанин вздохнул и вернулся к столу, постаравшись устроиться поближе к огню. – Уже хочется махнуть рукой и бросить жребий, но так при любом исходе будет скандал и вопли о фальсификации… Не старейшины, а кучка бюрократов! Да и мы не лучше.

– Вы бы ещё считалочку предложили, Джеймс, – улыбнулся пан Росицкий. – Ах, если б не переменчивое состояние книги, было бы куда проще.

– Но книга суть сама магия, – процитировал сэр Дерби то ли Моргану, то ли Берингара. – Она и не может быть постоянной… до конца магии.

– Создали себе проблему, – тихо заворчал Хольцер. – И вот, пожалуйста… Теперь носись с ней до этого самого конца.

– Раз так, – вмешался Арман, смертельно уставший от одних и тех же комментариев, – раз это проблема, пусть с ней разбираются её создатели. Лично я не против взять на себя ответственность, – это было слишком прямо, ну и плевать: всё равно никто не заметил, как никогда не замечали. Мадам дю Белле согласно кивнула, Хольцер уставился в пол, а Юргена здесь не было.

– Жаль, что Юрген утратил наше доверие, – вздохнул пан Росицкий. Он по-прежнему не верил в вину Юргена, но развязывать новые ссоры и споры не хотел. – Как было бы хорошо! И сам он ещё не стар, и сын его всех устраивает…

– Не всех, – тут же вмешалась Вивиан. Прежде чем Арман успел что-нибудь сказать, ей ответил всё тот же пан Росицкий:

– Вы его не любите, Вивиан, я помню. Есть ли среди нас тот, кого любят все? Это ли самое важное – наши добрые чувства? Мы ищем человека, которому можно доверить временное хранение книги, и если пан Берингар…

– Простите, что перебиваю, пан Михаил… По поводу книги, – Арман продолжил рисковать. Ему было холодно, он устал и хотел домой; недавно ему снилась сестра, и пусть он теперь не доверял снам, не мог это игнорировать. – Нам бы не помешала, как бы это сказать, некоторая доступность. С тех пор как книгу переместили в замок Эльц, лично я стал видеть её реже, чем прежде.