Книга чародеяний

Как же всё перевернулось, думал Арман, не в силах увести мысли от прошлой ночи. Наверняка они говорили об этом, Бер должен был сказать хотя бы в двух словах, что он жив, иначе бы… иначе бы всё было не так. И это Бера называли безжалостным, говорили, что он делает только то, что приказано. Может, так оно и было прежде, только теперь сам Арман находился в полной власти другого человека, в абсолютном подчинении, и причинял своим друзьям много боли, а Берингар чем дальше, тем больше нарушал правила и заботился о тех, за кого отвечал. Действительно заботился, будь то защита Адель или всего два слова, чтобы убедить…

Рядом крутились стражники, послы и соглядатаи. Арман глубоко вдохнул и заговорил с Милошем о погоде.

А Милош, вопреки его ожиданиям, не спал вообще. Слишком много всего навалилось, и они чуть ли не до утра сидели в пятиугольной комнате с папой и Чайомой, ожидая известий от Берингара. Потом Берингар известия принёс, и это кончилось новой истерикой, потому что Милош категорически отказывался что-либо слушать. После того как пан Михаил отобрал у него все заговорённые пули и отправил спать, Милош, разумеется, пошёл не спать, а высказывать все свои претензии Берингару, и тот наконец смог донести до него, что письмо было подложным – он давно пытался сделать это, но справился только ближе к утру.

– Я уже понял, что ты был прав, – раздражённо шипел Милош, волосы у которого стояли дыбом и слегка искрились. – И зачем тогда это враньё? Почему ты остальным не сообщил?

– Мы это уже обсуждали, – устало сказал Берингар, в десятый раз слушающий одни и те же упрёки. Он понимал, что это не искренне и гораздо больше Милош переживает за Армана, поэтому не воспринимал их всерьёз, только сочувствовал по мере сил.

– Кому-то удобно, кому-то неудобно, да-да. Ну и кому же такое может быть удобно?

– Арману, например.

Милош моментально потерял дар речи, но обрёл его так же быстро.

– Извини, но это слишком! Разыгрывать свою смерть?!

– Я знаю это от самого Армана, – сказал Берингар. Он по-прежнему не был уверен до конца, несмотря на то, что видел и обнаружил сам, но как бы причудливо ни петлял ход событий, всё сводилось к одному и тому же человеку. И если бы тот человек не участвовал в игре, он бы не кивнул. – Сейчас ему нужно, чтобы мы все в это поверили, и мы поверим. Я не сомневаюсь, у него не было желания причинять нам боль, поэтому я сказал тебе, но, пожалуйста, больше – никому.

– Даже папе?

– Даже папе.

Милош тряхнул головой, потёр глаза и хмуро уставился на Берингара. Они спорили в его комнате, где больше никого не было, только никто не садился, так и стояли напротив, как два взъерошенных кота.

– И мне ты больше ничего не скажешь?

– Нет. Надеюсь, мы скоро всё узнаем от самого Армана, и обойдётся без моих догадок.

Он специально повторял имя Армана и их потенциальный разговор, будто бы ничего не произошло, и это сработало отлично. Милош побродил по комнате, попинал ногами вещи и вернулся на исходную позицию.

– Ладно, допустим, – сдался он. – Мне очень хочется тебе поверить, хотя ты ничего не объясняешь…

– Милош, я не знаю, что ты обо мне думаешь, но я бы никогда не стал лгать тебе о смерти друга, – неестественно ровно сказал Берингар. – Готов поклясться на своём оружии, что по указанному адресу никакого Армана нет и не было. Вчерашняя новость – обман.

– И что ты скажешь Адель? Она тоже может получить письмо.

– Скажу, чтобы не верила никому раньше времени.

– Ладно, – повторил Милош. Усталость навалилась неожиданно, он не столько почувствовал её сам, сколько додумал, ориентируясь на выражение лица Бера. – Я одного только не понимаю. Как ты с ним связался?

Ему в голову не пришли ни ключи, ни зеркала, это было слишком просто. Раз в Италии Армана не оказалось, хотя бы в одной крошечной части Италии, неужели он в самом деле здесь? Ничего не доказывает, хотя он и не дома…

Берингар долго молчал, а потом ответил с неопределённой интонацией:

– Боюсь, тебе не понравится.

Про Армана Милош так ничего и не узнал, но ему действительно не понравилось. Всё. Необходимость вставать, не ложась, холодный завтрак в германском духе, невкусный кофе, кислое яблоко, грустный вздыхающий отец… Милош бы с радостью рассказал ему всё, наплевав на обещание, но он так и не смог поверить Беру до конца – зачем зря обманывать родителя, если потом выяснится, что они все ошиблись? Он и на Армана разозлился, но как-то неуверенно: судя по всему, друг не столько закрутил интрижку, сколько знатно влип. С трудом верилось, что он в здравом уме додумался бы до собственной смерти… А нездоровье? Выглядело чрезмерно натурально, что тоже Милошу не нравилось, и самое последнее: ему не нравился он сам. Что-то явно происходило, и Берингар это заметил, а он – нет. Хотя он сам отстранился от поисков убийцы, и это осознание – похоже, зря! – тоже Милоша не радовало.