Книга чародеяний

– А я не доверяла лично вам, – призналась Моргана, – по старой памяти, но артефакт не ошибается. Не может ошибиться в этом… Значит, решение собрания окончательное. Роберт Хартманн, мы нарекаем вас хранителем книги чародеяний.

– Ура! – невпопад вмешался Хольцер и захлопал в ладоши. Его тут же одёрнули, потому что не стоит так шуметь в нижнем зале, но радость оказалась заразительной, всех ненадолго отпустило. Старейшины, как и в прошлый раз, промычали что-то, похожее на ритуальное пение… Стражники не двигались с места. Время не застыло, но двигалось как-то неповоротливо, будто спотыкаясь об каждую секунду. Дело было не в том, что атмосфере не хватало торжественности. А в том, что счастливый обладатель артефакта особого восторга не выказывал.

– Неужели это было так просто? – поинтересовался он, глядя на книгу и прочий зачарованный хлам на постаменте. Милош прислушался, и остальные понизили голос. – Странно, уважаемые господа старейшины… весьма странно. Значит, теперь она моя?

– Ваша, – подтвердили старцы в капюшонах, но, похоже, их его тон тоже насторожил. И то верно: это вовсе не было «просто». Поди докажи всем, что ты самый умный, самый готовый, самый достойный… и глупостей не говори, и не шарахнись от книги в последний момент. У самого Хартманна весь этот процесс отнял немало сил, честно говоря, старик чуть ноги не протянул. Так рассуждал Милош, хотя что-то подзуживало его согласиться с послом: шуму-то было сколько! Зато всё честно, но тут к гадалке не ходи, уже завтра объявятся первые недовольные. И среди них точно будет Свен.

Хартманн задумчиво склонил голову к плечу и провёл ладонью над обложкой книги, повторяя жест с предыдущей церемонии.

– Aperta, – сказал он. «Откройся». Милош с детства обращал внимание на то, что обычная речь и ритуальные фразы на латыни произносятся как-то по-разному, вторые как будто с особой интонацией, в которую вкладываешь силы. Хартманн вложил, но ничего не произошло.

Тогда посол открыл её руками и внимательно вгляделся в текст. Первая страница – Берингар Клозе, Милослав Росицкий, Лаура Хольцер, Арман Гёльди, Адель Гёльди… Мерлин издал смешок, который с натяжкой можно было принять за отеческий.

– Нет, Роберт, боюсь, это у вас не выйдет. Не выйдет почти ни у кого… Полагаю, вы вспомнили, как летом распоряжалась книгой наша коллега. Вы знаете не хуже прочих, что с тех пор многое изменилось: больше новых сведений, больше новых чар, да и время не щадит заговорённых страниц… Оно меняет всё, это время. Не сказал бы, что в нашу пользу.

– Хранение, – с нажимом сказала Моргана. Она больше не улыбалась. – И только. Вы не можете как-то воздействовать на артефакт, как не можем уже и мы, её создатели.

– Я понял, – рассеянно ответил Хартманн и поднял на них глаза. Милош не видел его лица, зато видели другие – старейшины и Берингар. – Самостоятельная штучка, с характером. Нет, друзья мои… Боюсь, подобный расклад меня не устраивает.

И господин посол отложил книгу, как если бы вздумал от неё отказаться. Прежде чем кто–то успел что-то понять, он резко взмахнул рукой, рассекая ладонь об острый угол постамента.

– Роберт! – воскликнули несколько человек, включая Джеймса Дерби, Эрнеста Хольцера и пана Росицкого.

Хартманн не ответил. Он внимательно посмотрел на свою ладонь, дождался, пока выступят алые капли, и взялся этой же рукой за полномочную печать. Когда кровь коснулась воска и обрамляющих его лент, книга чародеяний перестала светиться и закрылась сама собой с тихим мягким хлопком. На свет вылетела одинокая пылинка – и тут же исчезла.

Теперь книга выглядела обычной книгой, но ни Милош, ни кто-либо ещё не поддался на это: сгусток магической мощи, застрявший в воздухе нижнего зала, как ком в горле, стал только плотнее, и люди начинали ослаблять шейные платки, чтобы дышалось полегче. Никто не хлопал. Потрясённые старейшины молчали. Что-то явно шло не по плану.

– Aperta, – шепнул Хартманн, и книга чародеяний открылась. – Claude, – сказал он, и книга закрылась. Роберт Хартманн улыбнулся. – Вот и славно… Совсем другое дело.

Старейшины наконец обрели дар речи.

– Подмена! – заголосил один из них. – Подмена! Невозможно!

– Такого не может быть, – подтвердил Мерлин. Его глаза злобно сверкнули из-под капюшона, от отеческого тона не осталось и следа. – Роберт Хартманн! Это не ваша кровь!

– Вот как? – удивился Хартманн, наконец обратив внимание на вопли. Он выглядел как обычно, и Милош отдал должное выдержке посла, хотя, может, тот просто задумался и не заметил поднявшейся суеты – что тоже вызывает уважение в таких условиях. – Я-то думал, что моя. Но вы ведь всё видели, господа, своими глазами…

– А у вас что, список был заготовлен, чья кровь нужна, а чья не нужна? – грозно вопросил Свен, и с ним согласилось человек десять. Возмущение способствует озарению, и до многих одновременно дошла суровая истина. – Зачем тогда мы воздух сотрясали столько времени?!