Книга чародеяний

Милош поглядел на отца, тот кивнул, не поворачивая головы. И пан Росицкий подтверждает, он в своё время неплохо знал Хартманна… Милош решил, что ему в голову лезет всякая чушь, а потом зачем-то снова посмотрел на Берингара. Тот, похоже, уже ни в чём не сомневался. Много ли в колдовстве способов выдать себя за другого человека? Некачественных – полно, такой морок рассеивается по щелчку пальцев. Но ни у кого из присутствующих глаза не заволокло, и подозрительных зелий с утра никто не пил, и не наводил порчу, и вымуштрованные стражники-чародеи заметили бы странные запахи или звуки. Да и книга… Похоже, скоро другие догадаются о том, о чём Милошу по-прежнему не хотелось даже думать.

– Обыщите его комнаты! – выкрикнул кто-то из толпы. Стража не шелохнулась: они подчинялись, пусть и не всегда охотно, совету старейшин и Берингару, но старейшинам было боязно распоряжаться из-за берингарова клинка. По большому счёту, только это и уберегло господина посла от заслуженного обыска профессиональных нюхачей, это и дальнейшее вмешательство мадам дю Белле.

– Господа, мне известно, как проверить это, – неожиданно выступила мадам. Голос её был холодным, холоднее стали. – Вам известно, что мы с Робертом старые друзья. Есть вещи, которые может знать только он, но я считаю их достаточно личными для себя, чтобы расспрашивать подробно… так что мы снова загнаны в ловушку доверия. Скажите, мне вы доверяете?

Старейшины коротко посовещались и ответили, выглядывая из-за светящегося клинка:

– Да-да. Доверяем.

– Мы вам доверяем, Вивиан дю Белле.

– Хорошо, – теперь мадам смотрела только на Хартманна. В её взгляде не было ни тепла, ни жалости, и Милошу почему-то вспомнился её фарфоровый сервиз, кабинет и сухой голос, которым госпожа посол спорила с Берингаром. – Роберт, если это вы…

Кажется, она не на шутку насторожилась или что-то заподозрила. Все молчали. Хартманн одарил мадам дю Белле долгим взглядом, в котором безошибочно читалась боль. Милош ждал, подспудно надеясь, что посол сейчас ошибётся. Или не ошибётся. Проклятое пламя, он не имел понятия, чего хочет теперь.

Мадам колебалась с вопросом, и Хартманн опередил её:

– О чём мне рассказать им, Вивиан? О театре «Одеон»? О том, что было в Сен-Дени, или, быть может, о наших встречах в венской опере?.. Признаться, я никогда не думал, что придётся вот так… Хотя о чём это я, – старый лис героически улыбнулся, примиряясь с судьбой, – мы, дипломаты, люди циничные и чёрствые, любая тайна становится инструментом в наших руках.

– Какую пьесу мы смотрели? – мадам дю Белле держалась лучше, но и её выдержка дала трещину. Господин посол задумался, наморщив лоб, и ответил:

– Точно не назову, но что-то из Бомарше…

Что бы там ни было, Вивиан дю Белле осталась убеждена. На какой-то миг на её лице даже промелькнуло чувство вины, но то могла быть игра света. Госпожа посол выговорила вполголоса «это он», опустила голову и ушла в тень.

– Что такое? – шепнул Милош, обращаясь к отцу. – Может, они заодно?

– Не думаю, – так же тихо ответил пан Росицкий, он продолжал украдкой присматриваться к остальным. – Полагаю, это у них что-то личное с Вивиан. Знаешь, я ему верю… Вивиан всегда казалась мне немного суровей. Может, потому что у неё детей нет, – тут он должен был печально вздохнуть, но забыл, всерьёз занятый размышлениями.

Милош тоже поверил и выдохнул с облегчением. Берингар не опустил шпагу, старейшины ничего не сказали, Хартманн не стал развивать разговор с мадам дю Белле, отвернувшись от неё и снова изучая книгу с атрибутами. Всё было решено, и у старейшин не осталось никакого повода снова отменять церемонию. По всему выходило, что Хартманн сделал всё правильно, но просчитался в конце – незачем было руку резать, и этот жест явно менял всё… Однако сам посол вовсе не выглядел проигравшим. Он выглядел удовлетворённым, и это совершенно не вязалось с тем, будто его в чём-то разоблачили.

– Позвольте мне сказать пару слов, – Хартманн коротко откашлялся и снова обвёл взглядом толпу; не всех, ближайших. – М-да… забавная вышла ситуация, но скоро вы убедитесь, что это было необходимо. Что до крови, господа, вы настолько уверены в своих словах? Не стоит забывать о том, что в последние столетия колдовскому сообществу не пристало покидать свои… невидимые границы, скажем так. Я, конечно, копался по юности в своей родословной, но не могу быть уверен в том, что не имею каких-то неопознанных родственников.

На это никто не ответил. Милош снова услышал папино бормотание:

– Тоже аргумент… – но выражение лица пана Михаила свидетельствовало об обратном. – Или оправдание…

– Или объяснение. Ты же сказал, что веришь ему.

– Я не знаю, Милош. Я не замечал ничего необычного… до этого момента, – когда папа сосредотачивался и говорил серьёзно, он был совсем на себя не похож, но Милош одинаково любил обе ипостаси. Разумеется, не в тех случаях, когда нашкодил он сам. – Сейчас как будто произошла ошибка. Но он не похож на человека, который ошибся, верно?

– Думал об этом только что.