Книга чародеяний

Потом ему не понравился сержант Баум, который слишком грубо постучал в дверь, Хартманн, который думал только о себе и явно выразил соболезнования исключительно из вежливости, сэр Дерби, который тактично промолчал, и Чайома, которая говорила слишком много. Берингар с утра ушёл домой и избежал очередных претензий, а когда вернулся, Милош немного остыл и нашёл в себе силы и совесть извиниться.

– Но это не от чистого сердца, – грозно добавил он. – Пока вы оба мне не докажете, что всё так и было…

Берингар только что побеседовал с четырьмя ведьмами и выпил возмутительное количество кофе, поэтому всё, что он ответил, было «угу».

А затем настало время спускаться в нижний зал.

Милош твёрдо решил обозлиться на весь белый свет, и всё равно грядущее действо полностью завладело его вниманием. Книга чародеяний не утратила своей важности, кто бы ни умирал, ни врал и ни скрывался, и в её присутствии было трудновато думать только о своих проблемах. Сегодня совет старейшин счёл её безопасной, хотя Милош не был так уверен: атмосфера настороженности, царившая в нижнем зале, вряд ли исходила только от людей. Стражники заняли свои посты вдоль стен, но всё равно тянули шеи, лишь бы разглядеть центр; Милош не отставал от посольской группки вместе с Небойшей и Паулем Лауфером. Чуть ли не впервые в жизни он предпочёл бы держаться от книги подальше – как знать, на что ещё она его сподвигнет, – но выбора не имел. В конце концов, если они начнут сходить с ума теперь, то сделают это все вместе, и на месте замка Эльц будет братская могила многих магов. Очень многих и очень глупых…

Возле постамента стояли старейшины и Берингар. Рядом незримо присутствовал господин писарь, и Милошу на миг даже почудилось, что он видит его призрак. Моргана сняла капюшон, остальные не стали, книга была по-прежнему открыта – её страницы самовольно перелистывались туда-сюда и слегка светились. Теперь послы глядели на неё не с благоговением и не с жадностью, как в самом начале, а с опаской столь суеверной, что она казалась и вовсе неприличной для потомственных колдунов. «Что же мы такое создали?» – читалось в каждом взгляде, и ни восторга, ни уважения, только недоверие и ужас.

– Что-то будет, – хмуро сказал Небойша. Пока ничего не началось, и стражники успели перекинуться парой слов. – Не нравится мне это. Предчувствие у меня дурное.

– Это бывает, – рассеянно согласился Милош, разглядывая лица послов. Всё так же, как вчера, только Хартманн не улыбается, а Хольцер наконец заткнулся. Вероятно, проглотил язык. Всё-таки прусский посол проявил то ли неслыханную храбрость, то ли неописуемое безрассудство, продолжая гнуть свою линию. В себе ли он так уверен или в самой книге, не понять…

Неожиданно Милоша хлопнули по плечу, и он едва не упал, хотя вовсе не отличался хилым телосложением. Пауль! Только он мог так треснуть, не имея в виду ничего дурного.

– Я слышал про твоего друга, – сказал Пауль. На его лице было написано такое неподдельное сочувствие, что у Милоша опять защипало глаза. – Мне очень жаль. Мы не были знакомы, да и с тобой почти незнакомы, но всё равно…

– Спасибо, – невпопад сказал Милош, не зная, как бы его отвлечь. В глубине души он всё-таки цеплялся за то, что сказал Берингар, и не хотел опять рыдать, ещё и в толпе. – Я думаю, это… об этом можно поговорить потом.

Пауль намёков не понимал.

– Тут нечего стыдиться. Я так не люблю, когда кто-то умирает, – поделился он без всякого сарказма, словно не понимал, что такое в принципе мало кому нравится. Бесхитростность Пауля резко контрастировала с характером его друга, и так сложилось, что речь пошла именно об этом. – Всегда грущу. На войне солдат знает, на что идёт, а вне её…

– Верно, – присоединился Небойша и стиснул свободное плечо Милоша. Их поддержка была такой искренней, что Милош растерялся окончательно. И приятно, и неловко, если Арман жив… и невыразимо больно, если он всё-таки мёртв, а им-то что отвечать? Такие славные ребята.

– И ведь самому справиться как-то можно, – продолжал Пауль. К счастью, он говорил не очень громко, тише обычного, но останавливаться явно не собирался. – Не знаю, может, только у меня так. А вот когда у твоих друзей кто-то умирает, и ты не знаешь, что сделать и сказать, и знаешь, что никогда не заменишь… вот когда не стало фрау Вилл…

Пауль не смог договорить, потому что госпожа Моргана призвала всех к тишине. Наконец-то! Милошу совершенно, абсолютно, безусловно не хотелось слушать о том, как Берингар хоронил мать. Наверняка до этого он был совсем другим человеком. Наверняка у них с Паулем такие тёплые отношения, потому что Пауль тогда был рядом… Милош тихонько выругался и сморгнул слёзы. Всё это страшно надоело. Книги, смерти, какие-то враги, какие-то обманы… Хотелось домой и спать, и чтобы все были живы, но он понимал, что до этого ещё далеко. Значит, придётся ждать.

– Роберт Хартманн, – сказала Моргана. В зале повисла тишина, только тихонько гудела книга, прошлой весной она так не делала. – Мы просим вас подойти.