Книга японских символов. Книга японских обыкновений

Каждый писец на государственной службе работал в среднем 20 дней в месяц, т. е. 240 дней в году. Получается, таким образом, что количество письменной информации, производимой двором, составляет следующие цифры. Для VIII в.: 577 600 знаков в день, 11 552 000 знаков в месяц и 138 624 000 знаков в год. Для начала X в. соответствующие цифры составляют 1 482 000, 29 640 000 и 355 680 000 знаков. Эти данные впечатляют. При этом в наши расчеты входят только «беловые» документы центральных учреждений на бумаге — не учитывается объем информации многочисленных моккан, документы управлений провинций, уездов и буддийских институтов, индивидуальные сочинения, переписка и др.

Чтобы лучше представить себе объем производимой государственными учреждениями информации, сравним его с количеством знаков, содержащихся в хронике «Сёку нихонги» — «Продолжение анналов Японии» — основным историческим источником VIII в. Согласно моим подсчетам, оно составляет около 359 000 знаков. Таким образом, еще в VIII в. объем ежедневно производимой только столичными чиновниками информации намного превышал объем хроники, охватывающей события в 95 лет (с 697 по 791 гг.). Это, в частности, показывает, какой активной была работа государственного аппарата по продуцированию письменной информации и какая ничтожная ее часть (всего около 0,003 процента!) находится ныне в нашем распоряжении.

А что же происходило в провинциях? В начале VIII века число писцов составляло там двести три человека, что сопоставимо с количеством переписчиков в столице Нара, но даже несколько превышает его. По всей вероятности, это свидетельствует о том, что количество информации, вырабатываемой в провинциях, приблизительно соответствовало ее объему в Центре. В принципе так и должно быть: сбалансированный обмен документами между Центром и Провинцией свидетельствуете наличии обратной связи в государственном организме.

Что касается X века, то в провинциях имелось 256 переписчиков, что значительно уступает на сей раз их количеству в столице. Получается, что при общем увеличении количества переписчиков как в Центре, так и на местах, их число намного больше увеличилось в столице (256,6 %), чем в провинциях (126,1 %).

Таким образом, все больше и больше информации производилось в самой столице. Но, одновременно, все больше информации потреблялось там же. Концентрация всех сведений в столице была важнейшим условием формирования блестящей аристократической хэйанской культуры, однако страна: провинции, уезды и села — все больше выходили из-под контроля Центра. В период Хэйан организация высокоцентрализованного государства предыдущего периода приходит в упадок — большинство начинаний правителей Нара не находит своего продолжения, дороги зарастают, налоги собираются хуже. Приведенные нами данные показывают, что государственные институты Центра превращались в политическую (говоря шире — культурную) систему без обратной связи. А такие образования, как это известно из общей теории систем, обречены на распад, что и произошло в Японии с приходом к власти сословия самураев.

To Speak и Not to Speak.

Японцы, как известно, очень любят учиться и их успехи в приобретении знаний общеизвестны. Если говорить о знании гуманитарном, то, без всякого сомнения, японцы знают Запад намного лучше, чем Запад знает Японию. Вплоть до самого последнего времени основным источником знаний о Западе была для японцев книга. Любое мало-мальски значительное произведение западной (включая русскую) литературы переводится на японский. Многие классические произведения были переведены по многу раз (например, «Евгения Онегина» в японском переложении имеется около десятка). А потому Японию часто называют «раем письменных переводов».

Переводчик — всегда продукт собственной культуры. Поэтому он — всегда соавтор. При переводе на японский язык ворон Эдгара По превратился в петуха. А. Крылов сделал из цикады стрекозу. Муравья, правда, пощадил.