Книга японских символов. Книга японских обыкновений

У нынешнего западного человека знакомство с японскими массмедиа вызывает культурный шок. Ему, привыкшему к тому, что первополосные материалы газет и модулируемые приятными голосами телеведущих новости первой важности составлены из политических дрязг, вооруженных конфликтов, убийств и вестей с финансовых рынков, кажется предельно абсурдным, когда японские газеты на тех же первых страницах смакуют подробности находки какого-нибудь ржавого меча, которому исполнилось полторы тысячи лет, а телерепортеры сломя голову несутся к месту обнаружения треснутого горшка еще большей давности. На самом-то деле ничего удивительного с западным человеком здесь не происходит: общий модус современной западной (и условно приравниваемой к ней российской) культуры таков, что она с предельной (и довольно скучной) определенностью ориентируется на «здесь и сейчас». В связи с этим все связанное с историей, а уж тем более с историей дальней, например, археологией, становится достоянием профессионалов и немногочисленных «интересантов».

Хочу заметить, что мои рассуждения лишены публицистического накала, и я, будучи историком, вовсе не желаю (желаю, конечно, но не позволяю себе желать) вербовать себе корпоративных сторонников или что-то там хвалить-осуждать. Мною движет лишь желание разобраться в том, за что японцы так любят свое прошлое, которое, как и у всякого народа, было и у них «неоднозначным».

Всем вроде бы известно, что японцы, несмотря на провозглашенную ими же в последние годы «интернационализацию» и «глобализацию», сильно привержены традициям и традиционным ценностям. Свойственный синтоизму развитый культ предков сформировал трепетное отношение к старшим по возрасту (они скорее тебя станут предками), прошлому вообще — ведь это время предков. В связи с этим как раньше, так и теперь, профессия историка — весьма и весьма престижна, а об исторических проблемах вполне компетентно можно порассуждать не только с «яйцеголовыми», но и «человеком с улицы». И так было со времен незапамятных — японцы гордились своими предками уже хотя бы по такой «простой» причине, что эти предки вслед за мифологическими первобогами выполнили свое главное предназначение — обзавелись потомством. Поэтому-то и синтоистом может быть только японец. В этом убеждении есть и вызывающая на себя критические стрелы многих иноземцев какая-то узость взгляда на мир и на себя, но последовательность, с которой оно проводилось (и — в других формах — проводится) в жизнь не может не вызывать уважения.

У японцев господствует порядок и в уважении к старшим. После научного семинара всегда организовывается фуршет. У одного края стола стоят профессора, у другого — аспиранты. С профессорского края очень быстро исчезают банки с пивом, с аспирантского — бутерброды. Далее профессора меняют бутерброды на пиво. С исчезновением запасов все расходятся.

У нас со всех сторон такого же стола прогресс идет очень интенсивно и абсолютно равномерно. Никакой сегрегации не наблюдается — возрастные группы не формируются. И на этом этапе фуршета побеждают идеи равенства. Потом откуда-то появляются стулья. Потом профессора скидываются и посылают аспирантов за жидкой и твердой добавкой. На этом этапе и у нас торжествует иерархия.