Книга японских символов. Книга японских обыкновений

А сам хозяин между тем уселся на выступ скалы размером с поднос, за ветви схватился — пошевелиться не может. Чуть двинься — в пропасть свалишься. Как быть? Но хотя жил тот человек тем, что птицами торговал, с младенческих лет привык он читать «Сутру бодхисаттвы Каннон». И просил теперь он так: «Я тебе поклонялся, теперь и ты мне помоги». И ночью, и днем бессчетно читал он теперь эту сутру. И вот дошел он до слов: «Глубина глубокой клятвы подобна морю», и показалось ему, что со дна пропасти кто-то медленно выползает. «Что это?» — думает. Пригляделся — а это змея огромная. Ползет она к нему — сейчас проглотит, вот ужас-то! «Каннон, спаси!» Так он молил в страхе о помощи, а змея все ближе и ближе, вот уже под ногами поползла. Но не проглотила птицелова, еще выше стала подниматься. «А что, если схватиться за нее? Может, поднимет меня наверх?»

Птицелов вытащил из-за пояса меч и вонзил его в спину змеи. А сам схватился за меч — змея его за собой и поволокла. И так поднялся он на вершину. Поднявшись же, хотел меч вытащить, да только он так глубоко засел, что и не вытащить. Так оставил. Змея же, как была с мечом, так с ним на другую сторону пропасти и уползла. Обрадовался мужчина и думал поскорее домой пойти. Только за эти дни тело без движения онемело, да и не ел он ничего, исхудал, стал на тень похож. Но все-таки кое-как добрел.

А дома ему так сказали: «А мы уж тебя и не ждали!» К тому времени службу заупокойную уже отслужили, сутры отчитали, и вдруг — хозяин домой вернулся. Поразились домашние, наплакаться не могли.

Птицелов рассказал, как дело было, как Каннон чудо сотворила и от смерти его спасла. Говорил он и плакал, плакал и говорил. Поевши же, спать лег. Наутро встал пораньше, руки помыл и хотел было сутру всегдашнюю читать, да как только открыл ее — тут и увидел, что меч его давешний из сутры торчит, в слова «Глубина глубокой клятвы подобна морю» вонзился. Вот чудеса-то! И выходит, что сутра сама змеей обернулась и птицелова от смерти спасла. Удивился и расчувствовался он безмерно. Да и люди вокруг от удивления в себя прийти не могли.

Вот и получается, что доверившийся Каннон непременно от нее помощь получит.

Кавабата Ясунари. Соседи.

«Старики вам обрадуются, — сказал Мурано молодоженам — Китиро и Юкико. — Отец с матерью почти ничего не слышат, так что не обращайте внимания, если что не так».

По рабочим обстоятельствам Мурано был вынужден переехать в Токио. Его престарелые родители остались в Камакура. Жили они в домике, расположенном в некотором отдалении от основного строения. Поэтому и решили сдавать его людям. Чем стоять дому пустым, а самим им пребывать в полном одиночестве, лучше пустить кого-нибудь, решили они. Поэтому и плату назначили чисто символическую.

Сват Китиро и Юкико был знакомым Мурано. Он предварительно навел мосты, и, когда молодожены пришли к Мурано, их ждал весьма сердечный прием.

«Под самым боком у стариков словно цветок распустится! Я вовсе не искал именно молодоженов, но я прямо вижу, как и наш старый дом, и старики будут купаться в лучах света, которые исходят от вашей молодости», — говорил Мурано.

Дом стоял близко к горам в одной из долин, которых так много в Камакура. Дом, с его шестью комнатами, был для молодоженов великоват. В первый вечер после того, как они перебрались туда, от непривычки к дому и царившей в нем тишине они включили свет во всех шести комнатах, в кухне и прихожей. Сами же при этом находились в гостиной. Эта комната была самой большой, но когда туда втащили платяной шкаф Юкико, ее зеркало, матрасы и остальное приданое, оказалось, что сесть супругам теперь уже некуда. И тогда они успокоились.

Юкико нанизывала стеклянные бусинки, называемые за их точечный узор «стрекозиным глазом», то так то эдак, пытаясь соединить их в ожерелье. За те несколько лет, что ее отец провел на Тайване, он приобрел у туземцев две или три сотни таких бусинок старой выделки. Перед свадьбой дочери он подарил ей пару десятков из числа тех, что нравились ей больше всего. Она нанизала их на нитку и отправилась с ожерельем в свадебное путешествие. Эти «стрекозиные глаза» были любимой вещью отца. Для Юкико они означали прощание с родительским домом.

После первой брачной ночи Юкико надела это ожерелье. Увидев его блеск, муж с силой привлек ее к себе, прижался лицом к груди. Юкико стало щекотно, она вскрикнула и отпрянула — нитка порвалась, бусины покатились по полу.

Китиро пришлось оставить жену в покое. Сидя на корточках, они подбирали раскатившиеся бусинки. Юкико наблюдала, как ее муж смешно ползает по полу на коленях в поисках этих стекляшек, и не могла удержаться от смеха. И вдруг какой-то покой разлился в ее теле.