Книга японских символов. Книга японских обыкновений

Однако и тут обнаружилась спасительная соломинка. Дело в том, что на протяжении достаточно долгого времени (приблизительно с X тысячелетия до н. э. до III в. до н. э.) люди древности имели привычку устраивать «раковинные кучи». Они названы так потому, что основной массив обнаруживаемого там материала — это створки съеденных предками современных японцев моллюсков, до которых они были весьма охочи. В сущности, однако, эта «раковинные кучи» было бы более правильно называть помойками древнего человека, ибо наряду с раковинами там обнаруживается все то, что не было нужно тогдашним обитателям архипелага. Это не только кости съеденных ими животных и рыб, но и костяки людей и собак, которые, по истечению их земного пути, предавали земле далеко не всегда — трупы иногда выбрасывали прямо на помойку. Находясь не в кислой почве, а среди раковин, костяки подвергались известкованию и потому стало возможным их детальное обследование археологами, антрополагами и примкнувшими к ним специалистами по исторической генетике. Тем не менее, захоронений людей в раковинных кучах оказалось слишком мало.

И тут оказалось, что недостаток антропологических данных может быть восполнен за счет… собак. И здесь свою роль сыграли чрезвычайно остроумные исследования биолога Танабэ Юита. В сущности, он исходил из простого соображения, которое, казалось бы, противоречит «здравому смыслу», утверждающего, что уж кто-кто, а собаки спариваются с любыми себе подобными особями. Но оказалось, что это совершенно справедливое житейское наблюдение нынешнего городского собаковладельца применительно к истории будет не совсем верным. Это люди склонны к межплеменным бракам.

Что до собак, то, являясь существами одомашненными и «ведомыми», они путешествуют вместе со своими хозяевами и круг их брачных знакомств реально ограничивается собаками соседей хозяев. Т. е. оказалось, что определенной популяции соответствуют определенные породы собак. В связи с этим на основе «собачьего фактора» становится возможным моделировать и некоторые процессы этногенеза.

Танабэ Юити удалось доказать сходность генетического кода собак Хоккайдо и Рюкю, т. е. крайнего севера и крайнего юга Японского архипелага. Как это ни парадоксально, но и те, и другие по своим генам восходят к одному и тому же корню — тому собачьему типу, который господствует в Юго-Восточной Азии, например, на Бали и Борнео. Встречается он и на Тайване. Что до собак Центральной Японии, то они оказываются родственниками североазиатских собак, обитавших (и обитающих), в частности, в Монголии и на Корейском полуострове.

Вкупе с лингвистическими и чисто археологическими данными исследования Танабэ Юити позволяют с очень большой долей вероятности решить, как в реальности происходил процесс этногенеза на Японском архипелаге. Первоначально здесь обитали племена, говорившие на языке, близком австронезийским (языки ряда народов Юго-Восточной Азии), т. е. их очень далекие предки добрались до Японии откуда-то из района нынешней Индонезии, имея одной из промежуточных остановок Тайвань. Где-то около III в. до н. э. начинается процесс переселения в Японию людей с Корейского полуострова. Сначала они приплыли на своих лодках-долбленках на север острова Кюсю, а затем стали распространяться к северу. Будучи носителями гораздо более высокой культуры (они знали рисосеяние и металлургию, в то время как местное население занималось охотой, собирательством и рыбной ловлей), они сумели в результате вытеснить предков айнов на Рюкю и Хоккайдо, «разрезав» тех на две части, которые отныне были обречены вести сепаратную историческую жизнь и забыть как о существовании друг друга, так и о своих общих корнях.

Вот такой собачий этногенез получается, хотя собаки в истории японского народа играли гораздо меньшую роль, чем в Европе и России. С собакой охотятся, собака охраняет стада коров и овец. Но скотоводство на архипелаге было развито слабо, пригодных для охоты животных истребили тоже достаточно давно. Поэтому-то и собаководство особого распространения не получило. Так, шавки какие-то по улицам бегали.

Но получить собаку в подарок было все-таки весьма лестно. И европейцы в начале XVII века (когда иностранцев из Японии еще изгнать не успели) этим пользовались и дарили князьям мастифов и спаниелей, надеясь получить более благоприятный режим в своей «исторической» миссии — распространении христианства. Чуть позже, когда начались гонения на иностранцев, народные лубки не забыли про это, прочно связав образ европейцев именно с собаками: европейцев стали изображать в минуту отправления нужды в виде собак, поднявших заднюю ногу.