Читаем Книга японских символов. Книга японских обыкновений полностью

Несмотря на давнее и широкое распространение зонтов, вплоть до 60-х годов XX в. все-таки господствовал принцип «одна семья — один зонтик». Так что одной из обязанностей добропорядочной (а где тогда вы могли сыскать другую?) японской жены была встреча на железнодорожной станции возвращавшегося в дождливую погоду после окончания работы мужа — с зонтиком в руках, с улыбкой — на губах, с добрыми словами заботы — на языке.

Бумага.

Бумага — одно из величайших изобретений человечества. Она хороша прежде всего тем, что на ней можно писать. В качестве носителя информации бумага вытеснила все до нее бывшее: камень, металл, папирус, кору дерева, кожу и т. д. Кроме того, из бумаги можно делать множество вещей.

Начнем с писчей бумаги, ибо без нее была бы невозможна современная культура. Перед тем, как перейти к Японии, нам придется совершить экскурс в китайскую историю, поскольку бумага была изобретена именно в Китае. Однако до изобретения бумаги древние китайцы использовали совсем другие материалы. Наиболее древние из них — кости оленей и панцири черепах.

Первые надписи на костях и панцирях были обнаружены в 1899 г. китайскими крестьянами во время пахоты. Они приняли находки за «кости дракона» и использовали их для приготовления лекарств. К настоящему времени обнаружено более ста пятидесяти тысяч таких надписей. Обычно они называются «эпиграфикой Инь-Шан» — древнейшей династии на территории Китая. Письменные знаки наносились резцом на кость или панцирь, в бороздки втиралось красящее вещество. Затем кости подогревались на огне. По образовавшимся трещинам гадатели определяли будущее. Надписи носят форму вопросов и ответов. Например, будет ли вскорости дождь? Или — стоит ли напасть на соседнюю область? Кроме того, записывалось, сбылось ли предсказание.

Свидетельствами дальнейшего развития материала для письма являются надписи на бронзовых сосудах эпохи Чжоу (XII–III вв. до н. э.). Эти надписи часто служили в качестве «юридического» документа — они фиксируют земельные владения того или иного клана. На одном из таких сосудов имеется надпись из 248 иероглифов, повествующая об истории рода Вэй. Его представители были наследственными гадателями и хронистами. Обнаружены и более протяженные надписи на бронзе — в 400–500 иероглифов.

Начиная с V в. до н. э. в качестве материала для нанесения иероглифов стали использоваться бамбуковые планки прямоугольной вытянутой формы. Это позволило записывать достаточно длинные тексты. В верхней части такой планки проделывалось отверстие, сквозь которое пропускался шнур. Соединенные вместе, дощечки образовывали страницы древней «книги». Обнаружены тексты, имеющие отношение к законодательству, военному делу, медицине, правилам поведения чиновников. Сохранилось упоминание об одном видном государственном деятеле, который в начале своей карьеры носил такие «книги» в коробе на плече.

Одновременно с текстами на дереве, бытовали и надписи на шелке. Они имели форму свитков и хранились в шкатулках. Именно на шелку записана первая дошедшая до нас копия знаменитого философского трактата Лао-цзы «Даодэцзин». С этого времени в качестве главного инструмента письма начали использоваться волосяная кисть и тушь (основным компонентом которой является сажа). Тогда же была проведена работа по унификации написания иероглифов. До этого в каждом царстве бытовали различные варианты написания одного и того же знака.

«Настоящая» бумага была изобретена в последние века старой эры. Честь ее изобретения традиционно приписывается евнуху Цай Луню, доложившему двору о своем изобретении в 105 г. н. э., однако археологи обнаружили и более ранние образцы. В состав бумажной массы, придуманной Цай Лунем, входила конопля, кора деревьев, ветхие тряпки и рыбацкие сети. Начало широкого употребления бумаги в Китае относится к III в. н. э. Именно тогда образуется классическая триада письменных принадлежностей, использовавшаяся на всем Дальнем Востоке: к кисти и туши добавляется бумага. Вплоть до конца первого тысячелетия главной формой рукописи был свиток. И только позже возникает сосуществование свитка, «книг-гармоник» и склеенных из согнутых пополам листов книг-тетрадок. В Европе же употребление бумаги начинается только в XII веке.

Перейти на страницу:

Все книги серии Восточная коллекция

Император Мэйдзи и его Япония
Император Мэйдзи и его Япония

Книга известного япониста представляет собой самое полное в отечественной историографии описание правления императора Мэйдзи (1852–1912), которого часто сравнивают с великим преобразователем России – Петром I. И недаром: при Мэйдзи страна, которая стояла в шаге от того, чтобы превратиться в колонию, преобразилась в мощное государство, в полноправного игрока на карте мира. За это время сформировались японская нация и японская культура, которую полюбили во всем мире. А. Н. Мещеряков составил летопись событий, позволивших Японии стать такой, как она есть. За драматической судьбой Мэйдзи стоит увлекательнейшая история его страны.Книга снабжена богатейшим иллюстративным материалом. Легкость и доступность изложения делают книгу интересной как специалистам, так и всем тем, кто любит Японию.

Александр Николаевич Мещеряков

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология