Читаем Книга японских символов. Книга японских обыкновений полностью

В Японии VIII в. лак, как уже говорилось, считался чрезвычайно ценным материалом в качестве средства борьбы с влажностью и гниением. Использовался в строительстве буддийских храмов и дворцов для покрытия опорных столбов, деталей интерьера, для производства предметов роскоши. Поэтому законодательно крестьянам было вменено в обязанность выращивать лаковые деревья. При хранении же лака в сосудах для предохранения его от высыхания, от попадания туда пыли и грязи эти сосуды, как теперь выяснилось, нередко затыкали бумагой. Причем, в силу ее дороговизны, не чистой, а уже исписанной. После использования лака скомканную бумагу выбрасывали, но, будучи пропитанной лаком, она хорошо сохранилась в земле. Среди «лаково-бумажных текстов» имеются фрагменты самого разного содержания. Наиболее массовый материал — это обрывки календарей, подворных списков, упражнения учащихся в письме и счете.

Японская бумага — васи — отличается особенной крепостью. Из нее даже изготавливали одежду. Окна и двери в традиционном японском доме затягивались белой бумагой. Первоначально японцы, как и китайцы, изготавливали бумагу из конопли, но ее волокна весьма тонки, и к тому же в такой бумаге легко заводился жучок. Впоследствии сырьем для бумаги стал служить луб бумажного дерева — кодзо (Broussonetia kazinoki), дикорастущего кустарника гамби — семейство дафны душистой, а с XVII в. и дикорастущего кустарника мицумата — (Edgeworthia papyrifera). Длина и толщина волокон этих растений обеспечивали японской бумаге ее непревзойденную прочность. Как-то раз, получив новогоднюю открытку на «японской бумаге», я по юношеской страсти к эксперименту пытался оторвать от нее хоть кусочек, но опыт вышел неудачным…

Даже не в столь отдаленную пору, когда мы еще находили время, чтобы писать их своим друзьям и родственникам, обмен новогодними поздравлениями никогда не имел у нас такого размаха, как в Японии. Ведь среднестатистический японец каждый год посылает более ста новогодних открыток! Но удивительна не только приверженность традиции с сопутствующими ей затратами времени, но и то, что наибольшей популярностью пользуются отнюдь не многоцветные изображения высочайшего полиграфического качества. Больше всего в ходу самые обычные почтовые карточки без всяких художественных выкрутасов. Но эти почтовые карточки имеют одно несомненное достоинство: на каждой из них напечатан присущий только ей одной номер, который одновременно является и номером общенациональной лотереи. То есть чем больше у человека партнеров по новогодней переписке, тем больше у него шансов выиграть солидный денежный приз.

Дорогие сорта бумаги изготавливали также из коконов шелкопряда: коконы варили, промывали, перетирали в однородную массу. После этого выкладывали на циновки и сушили. Потом проглаживали — получался лист бумаги. Однако этот способ не нашел широкого применения ввиду его трудоемкости и дороговизны.

Прибывшие в Японию европейцы с удивлением отмечали, что там имеются более пятидесяти сортов бумаги против четырех-пяти, распространенных в Европе. По недоразумению тонкую японскую бумагу они назвали «рисовой», но на самом деле к рису она не имеет никакого отношения (разве что цветом). Именно изготавливаемая из бумажного дерева бумага и носит название японской. Ее текстура достаточна груба, но зато игра видимых глазу простого смертного волокон сообщают ей растительную орнаментальность и замечательную художественность.

Помимо текстуры, художественность бумаге могла придать следующая процедура: поверх бумажного листа накладывали тонкий слой клеящего вещества, а уже на него наносился золотой или серебряный порошок. Рисунок мог быть как вполне абстрактным, так и узнаваемым. Обычно это были или облака или купы деревьев.

Иногда в незастывшую бумажную массу вдавливали золотую или серебряную фольгу, кусочки перламутра.

Перейти на страницу:

Все книги серии Восточная коллекция

Император Мэйдзи и его Япония
Император Мэйдзи и его Япония

Книга известного япониста представляет собой самое полное в отечественной историографии описание правления императора Мэйдзи (1852–1912), которого часто сравнивают с великим преобразователем России – Петром I. И недаром: при Мэйдзи страна, которая стояла в шаге от того, чтобы превратиться в колонию, преобразилась в мощное государство, в полноправного игрока на карте мира. За это время сформировались японская нация и японская культура, которую полюбили во всем мире. А. Н. Мещеряков составил летопись событий, позволивших Японии стать такой, как она есть. За драматической судьбой Мэйдзи стоит увлекательнейшая история его страны.Книга снабжена богатейшим иллюстративным материалом. Легкость и доступность изложения делают книгу интересной как специалистам, так и всем тем, кто любит Японию.

Александр Николаевич Мещеряков

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология