Книга Короткого Солнца

— Он не убить. Сменить кровь сосед, — к чему он добавил, как мне показалось, несколько фраз на языке, которого я никогда раньше не слышал.

— Сосед убить тебя? — предположил я.

Он покачал головой:

— Убить инхуму.

К этому времени Короткое солнце уже село; Она-собирать-ягода заканчивала шитье при свете костра. Местность здесь начинает повышаться; почва была темнее и не такая песчаная, а деревья гораздо выше. Я достаточно высоко влез на одно из них, выглядевшее подходящим, и увидел, что костры, которые мы с Саргасс наблюдали две ночи назад, вновь зажжены, и их гораздо больше. Казалось странным, что мы не наткнулись на пепел одного из них, по крайней мере, во время нашего долгого похода через кустарник. Некоторое время я стоял на удобной ветке, рассматривая их и размышляя, прежде чем снова спуститься вниз.



 

Мы растянулись на земле, как лепестки ромашки — ноги к огню, головы наружу, — собираясь спать. Если бы мне было тепло и уютно, я бы быстро задремал и проспал всю ночь, несмотря на решение, которое принял, стоя на дереве. Как бы то ни было, я дрожал, прижимаясь к Саргасс, и ругал себя сквозь стучащие зубы за то, что не выменял на серебро шкуру зеленого оленя и не позволил обескровленному ребенку замерзнуть ради меня.

Саргасс, как я должен упомянуть здесь, сразу же заснула; но ее сон был тревожным, и она дрожала и дергалась, не просыпаясь, а иногда и говорила. Я не понимал большей части того, что она говорила, и мне казалось, что она говорит на нескольких разных языках. Однажды мне показалось, что она кого-то или что-то уговаривает, а однажды я услышал, как она совершенно отчетливо сказала: «Да, Мать! Я иду, Мать!» Через некоторое время мне пришло в голову, что она может начать петь во сне, тихонько напевая песню, которую я слышал, когда она сидела, обнаженная, на захлестываемых волнами скалах; когда это произошло, я поднялся на ноги, не разбудив ее, как и намеревался с самого начала.

Ночь была тихая, холодная и ясная. Я проверил охотничий нож Сухожилия, взял карабин и затем осмотрел небо в поисках Крайта — все знают, что инхуми склонны возвращаться в места, где они добились успеха. Его не было видно, только яркие звезды, очень холодные и далекие, и зловещая Зеленая низко на восточном горизонте.

Через кустарниковые деревья полуострова было трудно пробираться днем; теперь они стали кошмаром, царапая мое лицо колючими ветками, как только я переставал защищать его рукой или карабином. Время от времени мне приходилось останавливаться и на ощупь пробираться сквозь чащу; должно быть, мне потребовалось целых два часа, чтобы преодолеть пол-лиги.

В какой-то момент я остановился и оглянулся назад, чувствуя боль в ногах, измученный, испытывая острое искушение вернуться к костру и снова лечь, и неразумно обрадовался, обнаружив, что он все еще виден, хотя и казался таким же далеким, как звезды. За исключением Хряка, патеры Шелка и тебя, Крапива, я редко находил то, что можно полюбить в моих товарищах-людях, даже когда они мне нравились; но в тот момент я, должно быть, чувствовал то же, что и сам Шелк. Холодный ветер, скрюченные, бесполезные деревца и скудная почва, по которой я ступал, были враждебными, чужими вещами, едва ли лучше Крайта, и, возможно, хуже. Мы, шестеро, столкнулись с ними за прошедший день, и столкнемся снова в дне грядущем; наш триумф был в том, что мы столкнулись с ними вместе.

Чувство растаяло, как только я отвел глаза, но оно никогда не исчезнет полностью. Хорошо жить так, как я живу здесь: во дворце, с важной работой и большим количеством еды. Это хорошо — но те, кто живет здесь так же, как и я, никогда не узнают того чувства, которое я испытал в ту ночь в кустарнике, когда оглянулся назад на склон и увидел одинокое алое сияние, которое было скромным костром Она-собирать-ягода. Есть вещи и похуже для духа, Крапива, чем усталость и боль в ногах, немного голода и немного холода.



 

Вчера Барсат сообщил, что нашел дом Исчезнувших людей, как, кажется, называют Соседей на этой восточной стороне моря, где говорят на Всеобщем языке. Сегодня он и я выехали посмотреть на него в сопровождении Хари Мау, Моты[25], Рама и Роти[26]. Это мрачное место, без крыши и вообще всего, пустое, за исключением веток и сухих листьев; но Барсат сказал мне, что сейчас оно счастливо. Естественно, я спросил, что он имеет в виду.

— Я ему не понравился, — сказал он. — Как только я вошел, мне пришлось снова выйти.

Остальные засмеялись, и я спросил Барсата, зачем он вообще вошел внутрь, что, возможно, было не совсем справедливым вопросом, поскольку мы вошли как нечто само собой разумеющееся.

— Я надеялся найти что-нибудь, что можно продать, — откровенно признался он. — Это было неправильно, Раджан?

Я покачал головой.

— Они могут позволить себе смеяться. — Он бросил на Хари Мау и трех его друзей взгляд, полный зависти и восхищения. — Мы, бедняки, тоже любим посмеяться, но смеяться нам особенно не над чем.