Книга Короткого Солнца

— Это он и вы потом должны сказать. Как вы защищаетесь, я должен знать, а не как это сделает мессир Шкура или эта мерен Джали, чей сон храбрецы смеют не потревожить. Наших законов вы не знаете, мессир?

Я отрицательно покачал головой.

— Говоря, вы должны отвечать.

— Да, мессир Рехтор. Я не знаю.

— Такие преступники, как вы, мессир Рог, три выбора имеют. Невиновным вы можете себя объявить. Если это вы говорите, свою невиновность своими собственными речами и своими свидетелями вы должны мне доказать.

— Значит, тогда я смогу говорить свободно, мессир Рехтор?

— Это я уже сказал, мессир. Если вы признаете себя виновным, то это почти то же самое есть. Вашими речами и свидетелями легкого приговора вы требуете.

— Я полагаю, что понимаю, мессир Рехтор.

— Не защищаться, тоже вы можете выбрать. Если так вы решите, друга вам я назначу. Тогда вашу вину мы должны показать, а он наших свидетелей может допросить. Для детей и тех, кто не может говорить, это делается.

— Вы сказали, что вам придется доказать мою вину, мессир Рехтор. Я думал, вы будете моим судьей.

— Ваш судья я есть. Если виновны вы есть, показать так я должен. Как защищаетесь вы есть?

Я посмотрел на Берупа в поисках подсказки, но он не смотрел мне в глаза.

— Я не буду защищаться до суда, мессир Рехтор.

— Теперь защищаться вы должны, чтобы мы к вашему суду могли подготовиться.

Я снова покачал головой.

— Мне вслух, вы должны говорить!

Я ужасно испугался, но вспомнил о Шелке в гостинице в Лимне и о том, как он жаждал публичного суда, хотя и знал, что по окончании любого такого суда его осудят и приговорят к смерти. Собрав все свое мужество, я сказал:

— Вы мой обвинитель, мессир. Отведите меня к справедливому судье, и я поговорю с ним.

— Ваш судья я есть! — Он стукнул по столу своей палкой.

— Вы заявляете о своем праве преследовать меня в соответствии с вашими законами, законами Дорпа, о которых я ничего не знаю. Я претендую на право защищать себя по единственному известному мне закону — закону разума. Разум требует беспристрастного судьи и совет того, кто знает ваш закон. — Я хотел сглотнуть и попытался, как сейчас помню. — Совет того, кто по-дружески отнесется к моему делу.

На селлариум опустилась тишина, нарушаемая лишь шарканьем ботинок легерманов.

— И это все, что вы можете сказать, мессир Рог?

Я кивнул головой.

— Мне вслух говорить!

Я покачал головой, ожидая получить вероятный удар сзади.

— Мессир Беруп!

Он шагнул вперед и сказал, с легкой дрожью в голосе:

— Да, мессир Рехтор.

— В вашем доме мессир Рог стоит сколько дней?

Последовала пауза, и я увидел, как пальцы Берупа дернулись, когда он попытался сосчитать их, не давая понять, что делает это.

— Восемь дней, судья Хеймер, — сказал я.

— Меня мессир Рехтор зовите вы есть.

— Нет, Хеймер.

— Его ты замолчать заставишь, — сказал Хеймер одному из легерманов, который встал позади меня и зажал мне рот рукой.

— Шесть дней, мессир Рехтор, — сказал Беруп.

— Не восемь значит это есть?

Беруп откашлялся:

— Всего шесть считаю я есть, мессир Рехтор.

Но тут произошла заминка — в комнату впихнули Шкуру, за ним последовали Вадсиг и супружеская пара средних лет.

— Это мессир Шкура он есть? — спросил судья Хеймер.

Я дернул руку легермана вниз и сказал так громко, как только мог:

— Нет!

— Что этим вы говорите, мессир?

Легерман зажал мне рот рукой и сдавил шею; я не мог говорить.

— Мессир, — Хеймер указал на Шкуру, — ваше имя мы должны иметь.

— Меня зовут Копыто, — сказал ему Шкура.

— Мне мессир Рехтор вы говорите, мессир. Снова вы отвечаете.

— Да, мессир Рехтор.

Глаза Хеймера закатились; я был уверен, что он, как и я, безмолвно молит о милосердии бессмертных богов.

— Этому суду свое имя вы должны назвать. Это что есть?

— Шкура он есть, мессир Рехтор, — сказал мужчина средних лет. — В моем доме квартирует он есть. Если переезд...

— Его спрашиваю я есть, мессир! — перебил его Хеймер.

— Меня зовут Копыто, — сказал Шкура.

— Шкура не ты есть?

Я увидел, как Шкура украдкой взглянул на меня, хотя сомневаюсь, что это увидел судья Хеймер.

— Не я, — ответил Шкура.

Женщина прервала его, довольно резко сказав:

— Шкура всегда мы зовем его есть, мессир Рехтор.

— Молчи ты есть, Версрегаль[136]! — рявкнул ее муж.

— К вашему дому прикован он есть, мессир Стрик?

— Я, — сказал Шкура, — но не мой брат.

— Мессир Шкура ваш брат есть?

Шкура кивнул, и один из труперов подошел сзади и ударил его по голове.

— Судье Хеймеру громко ты должен говорить, — шепотом объяснил Стрик.

Вадсиг шагнула вперед, сверкая глазами:

— Не зная он есть! Никакого преступления он совершает! Почему его вы оскорбляете? Какая справедливость это есть? — И так далее в том же духе — слишком много для меня, чтобы записать здесь, даже если бы я все вспомнил. Когда Хеймер узнал, что она всего лишь служанка в доме Аанваген, он приказал заткнуть ей рот кляпом и привязать к стулу.

— Мессир Шкура. Этого мессира Рога сын вы есть?

— Меня зовут не Шкура, — объяснил Шкура. — Меня зовут Копыто. Шкура — мой брат. Мы близнецы, и мы поменялись местами. Когда мы были маленькими, мы все время так делали, чтобы обмануть отца. Он не мог нас различить.