Книга Короткого Солнца

Они сидели молча, глядя, как широкая спина Хряка исчезает в окружающем мраке; затем Гончая сказал: «Я достану одеяло», — и стал рыться в рюкзаке.

— Это твоя постель, Гончая, и я отказываюсь лишать тебя ее. Позапрошлой ночью я спал в поле.

— У меня есть еще одно, для себя. — Гончая улыбнулся. — Тебе следовало бы знать меня получше. Ты отдашь другому свое единственное одеяло и не будешь думать об этом, я знаю. Но я бы не стал. И Хряк.

— Хорош Хряк? — озадаченно спросил Орев.

— Да, Орев. Хряк — хороший человек, я уверен, необыкновенно хороший. Тот, кто может отдать кому-то свое единственное одеяло, если я не ошибаюсь.

Гончая оторвал взгляд от рюкзака, из которого доставал второе одеяло:

— Ну, большинство людей не стали бы этого делать.

— Конечно, нет. Вот почему я сказал, что Хряк, который отдал бы, — необыкновенно хороший человек, и не только поэтому. Наверное, это было не очень тактично, особенно когда я готовлюсь лечь на одеяло, которое ты мне одолжил; но я вовсе не собирался критиковать тебя — отнюдь. Могу я сказать кое-что личное, Гончая? Не обидев тебя?

Гончая, раскладывавший одеяло, кивнул:

— Я бы хотел, чтобы ты это сделал.

— Очень хорошо. Если бы у тебя было только одно одеяло, ты смог бы обнаружить в себе нечто необычное. Я думаю, это удивило бы тебя, но не меня.

Гончая ответил только тогда, когда разложил свое одеяло перед огнем:

— Ты сказал мне что-то личное, Рог, и это было очень лестно. Могу я сказать тебе что-нибудь в этом роде? Ты не сочтешь это лестью, по крайней мере я так думаю. Я бы скорее предпочел, чтобы ты не слишком рассердился.

— Атас! — воскликнул Орев.

Хозяин Орева протянул руку и нежно погладил блестящие черные перья:

— Кого из нас ты предупреждаешь, Орев?

— Тебя, я уверен. Он думает, что я собираюсь вовлечь тебя в какой-то… какой-то заговор против Хряка. Я не собираюсь.

— Хорошо.

— Я просто хотел сказать, что ты мне нравишься. Ты мне очень нравишься. И Пижме тоже. Хряк…

— Да?

— Неважно. — Гончая лег на бок, глядя на огонь. — Я слишком много болтаю. Это не единственный мой недостаток, но самый страшный, и его труднее всего исправить. Спокойной ночи, Рог.

— Пожалуйста. То, что ты собирался сказать, может оказаться очень важным. Я серьезно. Ты попросил у меня разрешения сказать это и получил его. Я хочу это услышать. Я прошу тебя об одолжении.

— Ты сказал, что расскажешь нам, что велел тебе сделать Божок, но так и не рассказал. Только то, что ты не собираешься этого делать. И что это?

— Не сказал? Это было не преднамеренно. Если я скажу тебе сейчас, ты скажешь мне, что собирался рассказать о Хряке? Я совершенно искренне говорю о важности этого для меня.

— Договорились. Чего же хотел от тебя этот божок?

— Ходить по всему городу, объявляя, что никто больше не должен покидать его, что надо восстановить туннели под ним и починить оставшиеся посадочные аппараты, если они смогут.

— Но не использовать их?

— Правильно.

Гончая ждал, что он скажет еще что-нибудь, но он молчал, и наконец Гончая спросил:

— А божок сказал тебе, для чего?

— Для того, чтобы Виток можно было перезапустить. Признаюсь, я не понимаю, как такое возможно, но я также не понимаю, как его запустили изначально.

Последовала вторая долгая пауза, которая длилась до тех пор, пока Гончая не рискнул сказать:

— Полагаю, такова воля богов.

— Возможно, так оно и есть. Божок этого не говорил, но, может быть... это вполне вероятно.

Орев хрипло каркнул; трудно было сказать, был ли это крик сочувствия или скептицизма.

— И ты не собираешься это сделать, Рог? Так ты сказал.

— Я знаю. — Растянувшись на спине на одолженном одеяле, он теребил пальцами бороду. — Я сказал это, потому что это правда. Я не собираюсь. Я не буду повторять того, что говорил раньше, разве что добавлю, что размеры и сила не дают морального авторитета. Сильный человек — Хряк, например — может заставить нас повиноваться ему; но мы вправе сопротивляться, если можем.

— Нет бой! — посоветовал Орев.

— Скажи это сильному человеку. Ты мудрая птица и хорошо говоришь, но ты говоришь не тому человеку.

— Но боги... — голос Гончей затих.

— Разумеется, боги обладают моральным авторитетом. Великий Пас, в частности, обладает им; и на самом деле у остальных он есть только потому, что Пас дает его им. Если бы бог сам... но «если» — это детское слово. Ни один бог не говорил со мной. Что ты хотел сказать о Хряке?

— Рог…

С того места, где он лежал, он не мог видеть ни лица Гончей, ни чего-либо еще, кроме куполообразного расписного потолка Крови, извивающихся фигур, менее чем наполовину освещенных мерцающим пламенем огня; но голос Гончей прозвучал встревоженно.

— Рог, ты должен хотя бы подумать о том, чтобы подчиниться. Я имею в виду, божок... Они не слишком часто говорят с нами, но большинство людей признают, что всякий раз они передают приказы богов. Все, кого я знаю, признают. Разве ты не обещал?

— Хорош Шелк! — преданно объявил Орев.

— Нет, не обещал. Божок отдал свои приказы, я задал несколько вопросов и кивнул. Вот и все, что произошло.

— Но твой кивок подразумевал...