Книга красной луны

– Что за диво? – всплеснула руками старушка. – Точнёхонько моя. Другого такого фонаря на всей реке нет. Это сынок мой, Амос, повесил. Говорит красиво. Только я думаю… – осекшись, она покосилась на девочек. – Амос он у меня учёный. Шутка ли простому парню из рыбацкой семьи ученым сделаться?! Я о таком не мечтала, не чаяла, а он – на тебе. Выучился. Сам. У меня и на книги-то денег не было. Спасибо магистру Гастону! Добрейший человек! Сколько буду жить, весь век за него молиться стану! Да вам это, по всему видать, не интересно.

При упоминании знакомого имени Селена мигом навострила уши:

– Почему же не интересно? Расскажите, прошу вас.

Щербатый рот старухи расплылся в довольной гримасе:

– Магистр Гастон – большой человек. Учёный. Амосик мой ещё парнишкой, бывало, книгами зачитывался. И выучился сам. Вот было диво дивное! Я-то грамоте не обучена. Куда мне грамота?! С двенадцати лет рыбачу, а до того всё больше за братьями меньшими ходила. Какая уж тут учёба?! А вот сынок – тот другой вышел. Помню, стало быть, отсыпала ему медяков да послала на рынок. Было ему от силы девять годочков. К вечеру возвращается мой Амосик – ни лука, ни репы. Я ему: «Куда деньги дел, негодник?» А он робко так из-за спины книжку кажет. Ух, и ругалась же я на него! Кричу: «Ах, ты ж паршивец эдакий! Всё, что на еду было дадено, на книжку истратил!» А он стоит, молчит, улыбается. «Чего, – говорю, – щеришься, бесстыжий?» А он мне: «Эта книжка, мама, в сто раз дороже репы. Я на неё почти год собирал». Как же я плакала в тот вечер! А он всё читал, читал. После, когда уж вырос, в университет подался. А там оно как? Бедняку, навроде нас, вход заказан. Ясное дело: нет денег – нет книг. Перьев нет, бумаги. Так бы он и воротился, несолоно хлебавши, кабы не магистр Гастон. Заприметил он моего Амосика, пожалел и взял к себе учеником без платы. Семь годков с той поры минуло. Теперь мой мальчик сам учёный. Таким гоголем ходит, вот ей-ей не распознаешь в нём рыбацкого сынка.

Селена выглянула в окно. Что-то светлое маячило за кустами в темноте. Решив, что его никто не видит, мидав должно быть остановил иллюзию.

– Мне нужно позвать друга, – сказала девочка.

– Позови, – согласилась тётушка Луссия. – Какой-то он у вас…

Она пошевелила костлявыми пальцами у виска. Селена крикнула:

– Зебу, иди сюда, не бойся! Ответа не было. Мидав затаился в кустах, только маленький хвостик легонько подрагивал среди чёрной листвы.

– Зебу! – повторила Селена.

Её друг и не думал выходить.

– Пускай сидит, – скривилась принцесса, – ему же хуже. Впервые вижу такого трусливого ми…

Селена не дала ей договорить:

– Тётушка Луссия, когда придёт ваш сын?

– Обещался после заката. Так вот оно, стало быть, уже… Вы бы перекусили, сударышня. Я вот всё говорю, говорю, а про вас-то и не спросила. Как вы тут очутились?

Лайда уставилась в миску, и Селене пришлось выкручиваться в одиночку:

– Мы приехали в Туф с родителями, но встретили друга, пошли гулять и потерялись. Наши родители ещё утром покинули постоялый двор, там их искать бесполезно. Думаю, ваш сын сможет нам помочь, если будет…

Она хотела сказать: «… будет так добр», но не успела. На улице кто-то отрывисто закричал. Селена выглянула в окно – ничего не видно. На крыльце завозились, крик повторился, на этот раз гораздо громче. В следующее мгновение дверь распахнулась, будто от удара, и долговязый парень растянулся на полу. Маленький пухлый мальчик выскочил у него из-за спины, схватил зубами за ворот куртки и, резко рванув, отпустил. Голова парня безвольно шмякнулась об пол.

– Амос! – тётушка Луссия поспешила на помощь сыну, но Зебу вскочил, преградив ей дорогу.

– Я поймал выползня, – гордо сообщил он.

Парень зашевелился, застонал и попытался встать на четвереньки. Зебу дёрнул его за штанину:

– Лежать, проклятый мертвец! Или будешь иметь дело со мной!

– Зебу, немедленно отпусти его! – потребовала Селена.

Принцесса зашлась тоненьким лающим смехом.

– Отпусти его! – повторила Селена. – Это не выползень. Он живой. Его зовут Амос.

Недоверчиво оглядев молодого человека, Зебу приподнял его за шиворот, но бросать на этот раз не стал – аккуратно прислонил к стене. Амос вытянул длинные ноги и ощупал раздувшуюся побагровевшую щёку. Намочив какую-то тряпицу, Тётушка Луссия подала её сыну.

– Простите моего друга! – умоляюще проговорила Селена. – Он принял вас за…

– … за мертвеца! – хохотнул Амос, прижимая к лицу тряпку.

Парень заметно картавил, и получилось что-то вроде «за мехтвеца». Он был молод, очень высок и чудовищно лохмат – курчавые волосы до плеч торчали во все стороны как львиная грива. Похоже, эта нелепая причёска и ввела Зебу в заблуждение.

– Зебу, извинись немедленно, – велела Селена.

Мидав переступил с ноги на ногу и, немного поколебавшись, прогудел:

– Извините. Я думал, что вы, вы…

– Выползень, – подсказал Амос.

Он ощупал разорванный ворот добротной суконной куртки и поморщился.

– Я зашью, – Селена потянулась к корзине. – Как раз иголка под рукой…

– Моё имя вам известно, – парень оглядел незваных гостей, задержавшись на Зебу, – а как величать вас?