Книга крови

– Переход сработает, только если тебе хватит смелости одним махом перешагнуть оттуда сюда, – заметил голос. – Как Алиса из Зазеркалья и прочие персонажи. Иногда возникает ощущение, что каждое второе зеркало в книгах на самом деле дверь, правда?

Рашель глубоко вздохнула, как будто собираясь нырнуть в воду, потом перешагнула через книгу, лежащую на полу, и словно бы скользнула в своё собственное отражение. Она увидела, как на неё наплывает собственное лицо, затем оно исчезло, и перед ней открылась светлая комната. Она попала в Зазеркалье.

– Привет, – сказал человек.

Он сидел в коричневом кожаном кресле, и, судя по всему, его вытянутые ноги только что лежали в другом таком же кресле. Кресла располагались друг напротив друга по диагонали, посреди комнаты; рядом с ними стоял маленький квадратный столик. Вокруг валялись книги и всякое барахло: телефон, карандаши, маркеры, стопка бумаги, скреплённая металлической спиралью, наполовину пустая чашка кофе. На чашке был изображён чёртик с раскрытой книгой.

Человек указал на второе кресло:

– Садись.

Вероятно, он был высокого роста, хотя, поскольку он сидел, адекватно оценить это девушке было сложно. На нём были джинсы и тёмная рубашка, голова была гладко выбрита. Рашель показалось, что он устал, – возможно, потому, что слишком долго пялился в экран ноутбука у себя на коленях. Он захлопнул крышку ноутбука и отложил его, одновременно отодвинув от себя второе кресло.

– Прошу, – ещё раз пригласил он, указывая на кресло.

Поколебавшись, Рашель уселась напротив. Она задавалась вопросом: что случилось с ней там, в зале? То, что происходило сейчас, ни в коем случае не могло быть реальностью, но самого сознания этого было недостаточно, чтобы прийти в себя. Возможно, замок поспособствовал тому, что происходило. Вероятно, он всё-таки застал её врасплох, а она не заметила. Скорее всего, она просто потеряла сознание, а всё происходящее было лишь плодом её воображения.

Через стекло в крыше было видно сияющее голубизной небо, по белым стенам скользило солнце. Рашель прищурилась: после полумрака, царившего в «Алом зале», яркий свет резал глаза.

– Давай обойдёмся без дополнительных разъяснений, – сказал человек, – и поговорим. Тем более что всё, что ты видишь здесь, несущественно для тебя и для твоей собственной истории. Ты побываешь здесь только однажды и никогда не вернёшься сюда.

– Почему вы так уверены в этом? – спросила девушка.

– Поверь мне, я знаю, что говорю.

– Что мне тут делать? – задала она ещё один вопрос.

– Ты нашла путь ко мне, и было бы невежливо не пригласить тебя зайти в гости. Или перейти в гости. Безразлично, как мы это назовём. – Кресло заскрипело, когда он наклонился к ней. – Механизма, во всяком случае такого, какой представляет себе Марш, не существует. Тот, кто много лет назад впервые описывал «Алый зал», решил, что неплохо было бы устроить в этой истории своего рода чёрный ход. Прямой доступ к… – Он замялся, подбирая слова. – Одним словом, ко мне. Было бы слишком просто придумать некий рычаг, позволяющий запросто решать судьбу убежищ, хотя Марш именно так всё себе и представлял. Рычаг, пара библиомантических препятствий, которые нужно преодолеть, чтобы добраться до него, – и дело в шляпе. Но Зибенштерн… – Человек помедлил, наморщив лоб. – Подожди-ка, ты вообще в курсе, что библиомантика – его изобретение? Теоретически я мог бы проверить, знаешь ли ты об этом, но будет быстрее, если ты просто скажешь мне сама.

Рашель вопросительно глянула на него, не в последнюю очередь потому, что ничего подобного ей ещё никогда не приходилось слышать.

– Зибенштерн? Северин Розенкрейц? Он же писал романы. И даже не слишком выдающиеся, насколько я знаю.

Человек отмахнулся:

– Их он тоже писал, да! Но сейчас просто прими как данность тот факт, что именно он сотворил мир библиомантики. Можешь мне не верить, но, если поверишь, будет проще.

Рашель кивнула, потому что поняла, что, если она будет руководствоваться здравым смыслом, она с ним каши не сварит.

– Ну так вот, – продолжал человек. – Зибенштерн изобрёл библиомантику, «Алый зал», первые убежища, Федру Геркуланию и всё якобы происшедшее в мире библиомантики со времён Античности и до середины девятнадцатого века… Подожди, дослушай сначала, а потом задавай свои вопросы, если останется время… Зибенштерн был не дурак и довольно быстро понял, что миры, вышедшие из-под его пера, могут зажить самостоятельной жизнью. Он предвидел, что рано или поздно потеряет контроль над своим детищем. Понимал и возможность того, что произойдёт революция, «Алый зал» будет свергнут и кто-то захочет вплотную заняться убежищами. Поэтому он создал то, что Марш считает механизмом, то, что привело тебя сюда, – возможность защитить убежища, на которую не в состоянии повлиять ни один библиомант.

– Что это значит?

– Он изобрёл прямой доступ ко мне. Любой, кто захочет повлиять на связь между убежищами и внешним миром, должен будет сначала убедить меня в том, что это действительно необходимо.

– А почему нужно убеждать именно вас?