Книга крови

Никто не нападал на неё. Поддержание защитного барьера вовне съедало все усилия замка. После выходки Рашель агенты набрались храбрости и вновь подступились к нему, призвав на помощь библиомантику. Рашель, по чести сказать, не ждала, что у них что-нибудь получится, ведь в первый раз у них тоже ничего не вышло, потому что они не приняли замок всерьёз.

А замок, оказывается, был чувствительный и гордый, как живое существо. У него были слабости, которые можно было использовать, – он мог прийти в замешательство и потерять контроль над защитой. Рашель распознала это, а вот агенты по-прежнему видели в нём страшное чудовище из камня и дерева, которое можно было победить, только разобрав его по кирпичику.

Рашель собралась с силами и вышла из салона. Никто не чинил ей препятствий ни в коридорах, ни на лестницах, так что совсем скоро она добралась до главного вестибюля. Входная дверь гремела под напором агентов, но не поддавалась.

– Ты перехитрила меня! – произнёс замок тысячью голосов сразу, и губы старинных портретов, висевших на стенах, шевелились в такт его словам.

Бароны и баронессы, герцоги и герцогини провожали Рашель удивлёнными взглядами, когда она отвернулась от главного входа и направилась к чёрной лакированной двустворчатой двери в противоположном конце вестибюля. Дверь, ведшая в «Алый зал», была неплотно прикрыта. Рашель распахнула её и заглянула в круглое помещение. Кто-то был здесь совсем недавно – об этом свидетельствовали следы на запылённом паркете. «Кэт, – подумала Рашель, – и маленькая Розенкрейц». Вероятно, они бродили по замку наугад, прежде чем Файт и Рашель наткнулись на них в библиотеке.

«Алый зал» был около тридцати метров в диаметре. Его круглые стены были обтянуты тёмно-красным бархатом. Обивка стульев, стоящих возле массивного стола в центре зала, также была тёмно-алой. С потолка свисала шикарная янтарная люстра, по стенам висели канделябры. Рашель зажгла свечи и спустилась в зал по четырём ступенькам, отделявшим дверь от уровня пола. Вокруг пахло старым деревом и ткаными обоями.

За столом хватило бы места для доброго десятка человек, но возле него стояло только три стула – те самые, на которых главы Трёх родов заседали ещё в девятнадцатом веке. С тех пор как место заседаний Совета переместилось в Санктуарий, этим помещением не пользовались, и словосочетание «Алый зал» приобрело сакральный, мистический оттенок, в то время как на самом деле это был просто небольшой зал без окон, старый, затхло пахнущий, как и бесконечные ведомства Адамантовой Академии.

Джонатан Марш считал себя новатором, хотя на самом деле он в очередной раз повторял ошибки своих предшественников. Попытка запечатывания убежищ и перемещения библиомантики исключительно во внешний мир представляли собой возврат в ту эпоху, когда здесь, в «Алом зале», собирались патриархи тогда ещё пяти родов. Марш ностальгировал по старым добрым временам, идеализируя их. Рашель казалось, что в зале ещё витает аромат сигар и вишнёвого ликёра и слышно тяжёлое старческое дыхание. Ей категорически не хотелось возврата ни того ни другого и, уж конечно, не хотелось видеть Марша во главе этого стола.

Это был её замок, её наследство, даже если само здание придерживалось на этот счёт другого мнения. Она была последней представительницей Трёх родов и хозяйкой «Алого зала». Она, и никто другой, принимала решения, определяющие судьбы мира библиомантики.

Из вестибюля по-прежнему раздавались глухие удары во входную дверь. Рашель обогнула стол и поднялась на четыре ступеньки в противоположном конце зала. В красной бархатной обивке стен находилась неприметная дверь. Девушка никогда не открывала её, но догадывалась, что именно за ней должен находиться механизм, о котором говорил Марш.

Она положила пальцы на бархат и закрыла глаза.

– Не делай этого, – предупредил замок. – Вне зависимости от того, есть ли у тебя на это право или нет, – это ошибка.

– Я знаю, – ответила Рашель. – Но я должна увидеть это хоть одним глазком.

Она толкнула дверь – раздался скрип старых петель, – почувствовала, что дверь немного подалась, чтобы затем широко распахнуться. Девушка отступила в сторону, позволяя ей открыться; во рту у неё пересохло, она оцепенела от любопытства.

За дверью находилась ниша, на полу которой лежала тёмно-красная подушка. На подушке покоилась одна-единственная книга в кожаном переплёте с золотым обрезом. Внутри ниши, напротив входа, висело зеркало в человеческий рост. Из него на Рашель смотрело её отражение, ещё более измождённое, чем на самом деле. Волосы и лицо – серые от пыли в зале, на щеке – кровоточащий порез, – вероятно, она поранилась, пролетая через окно. Она была измотана, и если Маршу удалось бы проникнуть в замок, в этом состоянии он, возможно, смог бы вынудить её отдать приказ о запечатывании убежищ.