Книга крови

Они спустились ещё на два лестничных пролёта. Дым становился всё гуще, въедался в глаза, щипал в носу, першил в горле, дышать становилось всё труднее.

– «Бланш»! – снова позвала Фурия. – Где он?

Тишина.

– «Бланш», чёрт возьми!

В дальнем уголке её сознания наконец зазвучал голос корабля – тихо, словно полузабытое воспоминание:

– Он пытается выбраться на свободу. В любой момент он может добраться до главной палубы.

Фурия передала эти сведения остальным. Им не удастся задержать его прежде, чем он увидит Лес мёртвых книг. Если Ментана умеет ориентироваться в убежищах, он, вероятно, сделает соответствующие выводы.

– Что с пожаром? – спросила Фурия, переживая за Лиэтт, которую не могла уберечь от дыма.

– Я могу потушить его, – ответил корабль. – Но это помешает мне сопротивляться чужаку.

В голове Фурии возникла картина, как «Бланш» мощным усилием высасывает из коридоров кислород, чтобы пожар закончился. Выбора у них не было: нужно было искать герцога на главной палубе.

Сопровождаемые клубами дыма, некоторое время спустя они выбежали на свежий воздух.

– Он там, впереди! – махнул рукой Дункан.

Пребывание в чаду пожара не прошло даром и для Ментаны. Когда они увидели его, он обеими руками опёрся на поручни, прерывисто дышал и не мог надышаться. Ветер, шевеливший верхушки деревьев под кораблём, раздувал полы его длинного пальто. Похоже, он почувствовал их приближение, потому что внезапно обернулся. Борьба с «Бланш» стоила ему бо́льших усилий, чем Фурия смела надеяться. Он пошатывался, лицо его было искажено, а хрипы, раздававшиеся при каждом вдохе, были слышны даже на расстоянии.

Взгляд Ментаны скользнул по Фурии, потом он увидел Изиду и Дункана. Изида как раз открывала страничную книгу в своей грудной клетке. В груди герцога в следующую секунду тоже засияли страничные сердца, да так ослепительно, что его фигуру за ними стало сложно различить.

– Убирайся! – напустился Дункан на Фурию. – И унеси ребёнка в безопасное место!

– Уходи! – воскликнула Изида. – Немедленно!

– Мы отвлечём его, чтобы он не мог последовать за тобой, – добавил Дункан.

Могущественный библиомант, каким, несомненно, был Ментана, мог выяснить, куда был открыт тот или иной портал, если он действовал быстро. Наверно, оба бывших агента действительно могли сдержать его натиск до тех пор, пока следы портала окончательно не развеятся. Однако Фурию пугало, что цена, которую им придётся заплатить за это, возможно, окажется слишком высока.

Девочка хотела возразить и снова отказаться выполнять их просьбы, но внезапно ощутила, что прямо в воздухе возникает что-то, направленное против неё, – не просто ударная волна. Почему-то она почувствовала неимоверную тяжесть сумки с ребёнком, которую держала в руках.

Если Фурия хотела спасти Лиэтт, времени на сомнения у неё больше не оставалось. Она инстинктивно открыла портал совсем рядом, в борту корабля, – пылающий прямоугольник, которого здесь не было в предыдущую секунду. Он вёл прямиком в другое убежище.

– Я попробую помочь им. Возможно, нам удастся его…

Ментана гневно вскрикнул, когда до него дошло, что пытается сделать Фурия.

Голос корабля прервался.

– Быстрее! – крикнул Дункан, одновременно расщепляя страничное сердце в своей сердечной книге. Свободной рукой он подтолкнул Фурию к пылающему отверстию.

– Нет! – рявкнул Ментана, запустив в неё чем-то.

Приближение опасности Фурия успела лишь смутно ощутить, но не успела увидеть.

Изида из последних сил кинулась наперерез Ментане.

Лиэтт заплакала, когда Фурия вместе с ней шагнула в портал и оказалась в темноте.

Глава четвёртая

Утром в камеру Кэт с каменным выражением лица вошёл отец. Он молча затворил за собой дверь и остался стоять у входа со скрещёнными руками. На нём был дорогой серый костюм, как на председателе правления банковского концерна, галстук винно-красного цвета и итальянские туфли ручной работы.

Кэт снова вспомнила рассказ Рашель о планах отца. Невозможно было не заметить: её отец гораздо органичнее вписывался во внешний мир, на арену столкновения глобальных политических сил, чем в мир библиомантики, призванный обслуживать исключительно любовь к литературе. Раньше, когда жила дома, она часто видела, как он читает, но это всегда были книги о финансах, политике, экономике и никогда – беллетристика или развлекательная литература. Плодородной почвой для его мыслей всегда служили цифры, статистические данные, тезисы, идеологии. От искусства, выдумок и интересных историй он удовольствия не получал. Сама Кэт тоже никогда не была особенно прилежной читательницей, но понимала устремления, движущие Фурией или книгопродавцами Либрополиса. Её же родной отец был ей в этом отношении совершенно чужд.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он после того, как они, казалось, целую вечность молча смотрели друг на друга.